— Странный способ поддерживать мыслящих существ у твоей Богини. Вместо уже разумных людей она вырастила смертоносцев, превративших нас в рабов. Неразумные дети развиваются с такой скоростью, что их матери оказываются на грани смерти… Своего Посланника она не видит и не слышит, а на пришедших поклониться верующих позволяет нападать всему, что только шевелится. А ты уверен, что у твоего корнеплода нет желания просто-напросто прикончить всех нас?
— Нет. Я разговаривал с Великой Богиней. Она и ее сородичи не способны ни развиваться, ни размножаться без мощного всепланетного интеллектуального поля. Вот они и хотят развить разум, чтобы такое поле на нашей планете появилось.
— И все-таки, — продолжала гнуть свое принцесса. — Почему человеческие зародыши развиваются так, что их матери вот-вот начнут умирать от перенапряжения, а паучата еле растут?
— А если без помощи Богини они росли бы еще медленнее? Что тогда?
Мерлью некоторое время молчала, потом фыркнула:
— А ведь правда, раньше я детей смертоносцев вообще не встречала. Их всегда прятали, пока не подрастут. Ладно, буду надеяться, что ты прав.
— Ты не веришь в Богиню?
— Верю. А вот в то, что она делает… Шесть женщин пришлось увозить в повозках. Четверо умерло вчера. Шабр говорит, что перенервничали во время нападения человеко-лягушек. А ведь большинство из них еще находятся на половине срока. Что будет дальше?
— Может, есть смысл уйти от Богини подальше? Вернуться пока к реке?
— Поздно, — покачала головой принцесса. — Они не дойдут.
Однако до леса вампиров дошли все в целости и сохранности. Здесь путники почувствовали себя как дома — они возвращались на место, где уже провели несколько дней и ночей; оказались под крышей — пусть этим кровом и была всего-навсего натянутая между деревьев паутина. Они больше не боялись нападений неведомых тварей — ведь незаметно сюда было никак не подобраться.
— Сидония! — окликнула начальницу охраны принцесса. — Посланник Богини приказал выставить постоянную охрану у проходов через колючий кустарник и через фунгусовое поле. На все время пребывания здесь он передает под твое начало стражниц и гвардейцев.
— Да? — негромко выразил удивление Найл.
— Нефтис все равно сейчас ни на что не способна, — тихо напомнила Мерлью. — А Сидония — командир опытный. Извини, что воспользовалась твоим именем, но меня она могла не послушать.
— Ладно, — кивнул Найл. — Ужин-то приготовить успеем? Уже темнеет.
— А готовить не надо, — довольно улыбнулась принцесса. — Достаточно разогреть то, что осталось с обеда.
— Ты еще жив, Посланник Богини? — любезно поинтересовался Шабр.
— И тебя еще переживу! — не выдержал Найл.
Свой вопрос Шабр задавал каждое утро — уже четвертый день подряд, с тех самых пор, как Симеон предложил отрезать правителю ногу, а Найл отказался. Сейчас нога выглядела вполне нормальной, а вот к вечеру следующего дня по возвращении в лес она распухла как бревно и была примерно такого же цвета.
Древняя поговорка, согласно которой судьба благоволит отважным, доказала свою истинность с неожиданной прямолинейностью: заплеванные человеко-лягушками охранницы выздоровели довольно быстро. Как утверждал Симеон, «яд оказал активное дезинфицирующее воздействие». А вот полученные в свалке укусы воспалились практически у всех. Найл еще дешево отделался — ему повезло: он полдня «промывал» рану в болоте. Другие перенесли загноение намного хуже…
Но теперь все это позади. В память о схватке на ноге Найла остался только овал из белых коротких шрамов.
— У меня приятное известие, Посланник Богини, — не смутился отповедью правителя смертоносец. — Четверо паучат достигли половой зрелости. Пожалуй, скоро и у нас появится потомство.
— Четверо? А сколько детей рождается за раз у одной самки?
— Мы никогда не считали, — заметно смутился Шабр. В вопросе правителя слишком явно просматривался второй смысл. — К тому же высокая смертность среди малышей предусмотрена самой природой.
— Ты уверен? — Найл сразу вспомнил Тройлека, его рассказ о детстве, о братьях и отце.
— Это заложено в нашей природе, — попытался доказать свою правоту ученый паук. — Давным-давно, когда мы еще не обрели единства, подрастающий смертоносец должен был уходить с охотничьего участка матери, искать для себя жизненное пространство. Больше того, молодежь улетела по воздуху, на паутинах. Именно с тех времен у нас сохранилась любовь к полетам по воздуху и стремление молодых к передвижениям. Вот и сейчас взрослые смертоносцы находятся в засадах, выбрав удобные места, а подростки носятся туда-сюда. Естественно, кое-кто из них попадает на обед земляным фунгусам, кое-кто влезает в колючие кусты, некоторых ловят крупные хищники. Избежать этого невозможно!