Выбрать главу

За две недели до выступления в Миннесоте он выступал в Нью-Йорке на собрании ученых, озабоченных уничтожением ядерного оружия, как предполагалось, в рамках обсуждения способов избавления мира от этих громоздких опасных устройств. Но озабоченные ученые в результате услышали заявление, что мы все должны сдержать свои разрушительные инстинкты, чтобы получить возможность вступить в «галактический клуб», который когда-нибудь для себя откроем.

Я бы мог назвать более неотложные причины установления жесткого контроля над запасами атомного оружия разных стран.

Факт тот, что кто бы ни приглашал Эдуарда Гамбини для произнесения речи о чем бы то ни было, услышит он об инопланетянах. И о СЕТИ.

Это все выглядит не просто странным, но совершенно нелепым, если вспомнить, что «Скайнет», к которому имеет доступ д-р Гамбини, весьма пристально рассматривал ближайшие планетные системы и не нашел ничего, что подтверждало бы мысль, будто где-то там есть что-нибудь живое.

Многие выражали твердое мнение, что такой результат явно означбет, что мы во Вселенной одиноки. С этой позицией любому разумному человеку было бы достаточно трудно спорить.

Есть даже более убедительный пункт, на котором следует остановить внимание. Несомненно, что если бы цивилизации возникали с какой бы то ни было регулярностью, то в статистически необъятной Вселенной они должны были бы появляться настолько много раз, что в Млечном Пути после всех этих миллиардов лет они бы просто кишели. Повсюду сновали бы туристы, миссионеры и экспортеры.

Даже одна цивилизация, используя относительно несложные средства для межзвездных путешествий, такие, которые мы сами сможем построить через одно-два столетия, сейчас заполнила бы все пригодные для обитания планеты Млечного Пути и продолжала бы завоевание запада. Так что, как спрашивал в прошлом веке Энрико Ферми, почему мы их не видели, если они здесь?

Где они все?

Майкл Пападопулос, выступление в Национальном пресс-клубе 1 октября.

Глава пятая

Такого холодного октября в Вашингтоне Гарри не помнил. Небо побелело, промозглые порывы ветра пробирали до костей. Впервые за месяц температура упала ниже точки замерзания и там застряла. Гарри, конечно, был доволен. Ассорти всякого рода пыльцы, иногда повисающей в воздухе чуть ли не до Рождества, осело на землю, и можно было рассчитывать на семь спокойных месяцев до цветения всякой дряни, от которой снова аллергия сорвется с цепи. В конце лета и осенью Гарри радовался мерзкой погоде.

И еще в этом месяце Гарри уступил своего сына. Он не видел способа обеспечить мальчику дом без Джулии. И этот факт его удручал, поскольку Томми ожидал, что отец окажет большее сопротивление.

Мальчик играл в детской баскетбольной лиге. Джулия ходила на все игры, и Гарри тоже старался вырваться, когда мог, хотя это бывало и нечасто. Почти всегда мальчик играл хорошо, и Гарри радовался не только умению сына, но и его отношениям с товарищами по команде.

Но после разъезда Джулию стало стеснять общество Гарри, и она предложила составить расписание и ходить по отдельности. Гарри с неохотой согласился.

Дома забарахлил водонагреватель - стучал, гремел и плевался деталями. Гарри вызвал мастера, который почистил прибор, содрал восемьдесят пять долларов и отбыл. После этого хреновина вообще перестала работать, пришлось покупать новую.

Геркулес молчал, и надежда на скорую передачу после второго сигнала таяла. К концу месяца подозрения Уиллера, что инопланетянам больше нечего сказать, стали набирать вес. Но, как возражал Гамбини, молчание - тоже не естественное состояние пульсара.

И потому наблюдения продолжались.

Второй вторник ноября выдался тусклым зимним днем, сдиравшим остатки листьев с вязов за административным зданием. В космический центр без предупреждения заявился Розенблюм и пригласил Гарри и Гамбини в кабинет директора.

- Как мне кажется, - начал он без предисловий, - вас обоих ждет карьерный взлет. Президента информировали о Геркулесе, и он собирается завтра сделать заявление от имени Белого дома. Он хотел бы, чтобы вы оба присутствовали. В три часа дня.

- Я-то зачем? - удивился Гарри. Розенблюм посмотрел на него с подозрением:

- Мне и самому интересно, Гарри. Он назвал тебя особо. По имени.

- Потрясающе. Президент знает меня? Директор бросил на него сердитый взгляд:

- Очевидно.

Тогда Гарри понял, в чем дело: эффект Клинтона. Оба преемника Билла Клинтона переняли у него технику представления лиц, которые были на месте событий. Предпочтительно, чтобы это были герои того или иного рода, но куда важнее, чтобы это были простые американцы, совершившие свой вклад в доброе дело. И ни в коем случае не большие шишки. Так что президент выполнил домашнюю работу и нашел Гарри. Ничего героического Гарри не сотворил, но в ординарности ему трудно отказать.

Поскольку Розенблюм в Годдарде проводил очень мало времени, в кабинете пахло полированной мебелью, а не сигарами. Сейчас он закурил и опустился в кресло под рисунком углем с изображением Стоунхенджа.

- Эд, - начал он. - Тебя, наверное, попросят сказать несколько слов. В любом случае репортеры на тебя набросятся. И тебе стоит подумать, что ты будешь говорить. Я бы предложил, чтобы ты упомянул р непосредственных выгодах, которые мы получили от контакта с Геркулесом, или от применяемой технологии. Наверняка есть какие-то выходы в лазерную хирургию, в волоконную оптику или еще куда. Подумай. - Он покачал головой, будто посылал в бой необстрелянного новичка. - И ни при каких обстоятельствах не надо рассуждать насчет второго сигнала. Я бы предпочел подчеркнуть, что перехват предполагает куда более высокий уровень техники. Такой, что даже оценить невозможно. Надо оставить впечатление, что инцидент исчерпан и мы теперь знаем, что мы не одни. И пусть так и будет. Как бы там ни было, больше мы действительно ничего не знаем.

- А что собирается говорить президент? - спросил Гамбини, рассерженно поджав губы.

- «Что же сотворил Господь?» Всегда одно и то же. Я ручаюсь, что, даже пока мы здесь разговариваем, его люди ищут цитаты из Библии.

Гамбини сплел пальцы на животе.

- Это наверняка будет воодушевляющее зрелище. Но если вам все равно, Квинт, то езжайте вы с Гарри. Я его пропущу.

- У вас нет такой возможности, - твердо возразил Розенблюм.

Они гневно уставились друг на друга.

- Я отнюдь не горжусь тем фактом, - сказал Гамбини, сдерживаясь, - что мы молчали об этом - сколько уже? - два месяца. Очень многие будут нами весьма недовольны, в том числе возможные будущие наниматели, и те, кто премии раздает, - тоже, так что я бы предпочел не высовываться.

Розенблюм отмахнулся, как от мухи.

- Эд, я понимаю ваши чувства. И все же ваше присутствие необходимо, вопрос не обсуждается. - Он повернулся к Гарри. - От вас вряд ли ожидается что-то больше поклона. Но с репортерами и вам придется иметь дело.

- Я администратор. От меня технических подробностей не ожидают.

- Репортеры - народ неграмотный. Они знают лишь, что ты из НАСА, и больше ничего знать не хотят. Так что те же рамки, что у Эда, ладно? Без предположений, без безумных предсказаний. Кстати, я бы предложил не поднимать вопрос с искусственным солнцем. Это может как-то по-дурацки прозвучать. Будем побольше говорить о неимоверных расстояниях между нами и ими. Согласны? Если бы Юлий Цезарь послал туда «Аполлон», он бы еще не долетел - вот в таком духе. Может, еще можно проиллюстрировать масштаб - Землю представить размером с апельсин, а инопланетяне где-то в Европе. Или на Луне. Да, лучше даже на Луне. О'кей?

- Кто-нибудь наверняка поинтересуется, - заметил Гарри, - зачем мы так долго это не обнародовали. Что будем отвечать?

- Правду. Мы в буквальном смысле слова не верили своим приборам. Мы обязаны были все перепроверить. И объявить лишь тогда, когда уверенность будет стопроцентной. Против этого никто не сможет возразить.