Патрульный флаер снова подлетел слишком близко. Она попыталась отогнать воспоминание, списать его на бред. Избавиться от него. Но это было на самом деле.
А потом был туннель.
– Кстати, здесь есть человек, который хочет с вами говорить. Специально просил соединить его, как только вы очнетесь. Как вы себя чувствуете, можете с ним говорить?
– Кто это?
– Некто мистер Вудбридж.
Да, он быстро сориентировался.
– Да. Могу.
Ким посмотрела на врача. Тот улыбнулся, взял ее за запястье и сказал, что все будет хорошо.
– Что сталось с пеленой? – спросила она.
Врач наморщил лоб:
– С какой пеленой?
– С тем предметом. Который пытался меня убить.
– Извините, Ким, – сказал он, – я, честно, ничего об этом не знаю. Но я не уверен, что вам сейчас стоит с кем-нибудь говорить. Может быть, вам лучше отдохнуть.
Она бросила «Доблестный» в озеро. Господи, это же было на самом деле!
– Ничего, все в порядке. – Она попыталась приподняться на подушках, врач ей помог. – Соедините меня с ним.
– О'кей, но всего на пять минут, не больше. Чем-нибудь я вам еще могу помочь?
– Мне бы поесть.
– Сейчас пришлют завтрак.
Врач ушел, и Ким закрыла глаза.
Включился проектор, и перед Ким появился виртуальный Вудбридж.
Он сидел в старомодном дубовом кресле. Из-за неуклюжего положения Ким на кровати проектор был наклонен, и Вудбридж смотрел из-под самого потолка.
– Ким, как ты себя чувствуешь?
– Надо немножко подлечиться, а так все хорошо.
– Что случилось?
Ким замялась.
– Говори свободно, линия защищена.
Она колебалась не поэтому. Рассказать о «Доблестном» и его потере Вудбриджу или правительственной лаборатории, чтобы они занялись поисками? Или семье Трипли? Нет, черт возьми. После всего, что ей пришлось пережить, он принадлежит ей – если вообще кому-нибудь принадлежит. В любом случае она не чувствовала, будто у нее есть долг перед кем бы то ни было.
– Мне позвонил Шейел Толливер, – сказала она, – и попросил встретиться с ним в Северине.
Она предположила, что Шейел, наверное, связался и с Беном Трипли, поскольку Трипли тоже туда приехал. Но она не успела узнать, в чем дело, как на них напал этот предмет.
Она описала нападение и последовавший бой.
– Любопытно, – сказал Вудбридж, когда она закончила. – А что Толливеру там было нужно? И зачем ему нужен был при этом Трипли? – Он нахмурился. – Ким, ты мне чего-то недоговариваешь?
Он попытался просветить ее взглядом Мефистофеля. Но Ким за последнее время сильно закалилась и сама удивилась, как легко привыкла обманывать.
– Нет, – сказала она. – Я в таком же недоумении, как и ты.
– Насчет этой пелены. Мне сообщили, что от нее не нашли и следа.
– И хорошо.
– Мне кажется, у нее есть сходство с той тварью, которую ты описывала на «Хаммерсмите».
– Я уверена, что это тварь той же породы, Кэнон.
– Есть ли причины полагать, что в окрестности найдутся еще такие же?
– Мне такие причины не известны.
Вудбридж посмотрел пристально.
– Это хорошо. Будем надеяться, что так оно и есть. А сейчас с тобой хотят говорить местные власти. Хорошо обдумай, что ты им скажешь. Никаких указаний на «Охотник» Или на «Хаммерсмит». Ничего насчет других миров. О'кей? Ты встречалась с друзьями, а что это было и почему напало, ты понятия не имеешь.
– Кэнон, а почему ты их просто не отгонишь?
– Нельзя. Люди подумают, будто мы что-то скрываем. Ким, тебе ничего не грозит. Я уверен, ты им скажешь только то, что захочешь. – Он улыбнулся и отключился.
Вошел служитель с завтраком, а за ним – сестра.
– Доктор Брэндивайн, – сказала она, – там с вами хотят говорить люди из полиции…
– Ремонт туннеля обойдется в полмиллиона! – Мэтт Флекснер бурно дышал. – Весь следующий год поезда будут ходить в обход. Ты, Ким, теперь не слишком популярна у транспортников. И у налогоплательщиков тоже.
– Мне действительно очень жаль, – сказала она. – Но это было лучшее, что я могла сделать в тех обстоятельствах.
Помимо сломанных костей, у нее были еще внутренние травмы, несколько ожогов, и она бы истекла кровью, если бы не быстрота воздушных спасателей и везение, что они смогли добраться до нее с западного конца туннеля.
– Ким, давай обойдемся без сарказма. Ведь ты представитель Института, и сейчас все это сыплется нам на головы.
– Да постарайся же ты понять, Мэтт: я спасала свою жизнь. Точка зрения Института в этот момент не была для меня главной.