Он не успел додумать свою мысль.
Стеклянная дверь, ведущая в обе «Конторы», распахнулась, и на пороге картинно возник Кроули в сопровождении того самого смазливого «Вакха», который воспользовался отсутствием Ангела, чтобы занести в компьютер вирус и стащить ручку! Кроули выглядел, как утомленная излишним вниманием фанатов селебрити с обложки модного журнала: вихляющая походка; как всегда, в черном, с распахнутым на смуглой шее воротом шелковой рубашки, украшенным серебряной фибулой-змейкой, потертых кожаных джинсах и высоких армейских ботинках на шнуровке вместо своих обычных шикарных туфель из змеиной кожи. Глаза демона закрывали новые «авиаторы», больше прежних, но и они не скрывали огромного синяка, украшавшего скулу «мистера Змеиное Совершенство». Непослушная темно-медная прядь была старательно зачесана на лоб наподобие челки, но это плохо маскировало тянущуюся через весь лоб царапину.
Азирафель охнул и постарался побыстрее отвернуться, чтобы только не видеть демона, не встретиться с ним взглядом, потому что само его присутствие вызвало в бедном ангельском сердце спазм столь чудовищной силы, как будто в него брызнули ядом или плеснули кипятком. Азирафель с ужасом заметил, что «красавчик Вакх» обнимает Кроули за талию и буквально виснет на нем, бесстыдно прижимаясь бедрами, а демон выглядит так, как будто ничего лучшего он в жизни и не желал, как только обниматься на едущем вниз длинном эскалаторе с этим негодяем, с этим засранцем, с этой мелкой кудрявой шлюхой! Горячие слезы душили его, комом подступая к горлу, и Ангел едва сдерживал рыдания, когда на подкашивающихся ногах вышел на улицу.
Ревность вообще не свойственна Ангелам, и Азирафель испытал это чувство впервые за всю свою прошлую жизнь.
Он не представлял, как мучительна и страшна бывает ревность, как грызет душу отчаяние, и как больно ощущать то, что сейчас плескалось в нем ядовитой отравой, переполняя до краев…
— Вам помочь, сэр? С вами все в порядке?
На него с нескрываемой жалостью смотрел нищий одноногий калека на костылях, сидевший на асфальте с собакой и стареньким портативным магнитофоном, из которого разливалась песня Queen «These are The days of Our Lives». «I still love you…» — Ангел вспомнил слова и заплакал навзрыд, закрыв лицо руками и совершенно по-детски всхлипывая. Ослабевшие ноги отказывались нести его, и он без сил опустился на землю рядом с убогим попрошайкой, поджав колени к груди. «Да что же вы так переживаете, сэр, ну не надо… успокойтесь, дорогой вы мой, все пройдет, все образуется, вот увидите! Да возьмите же салфетки, они чистые, не бойтесь — из Макдональдса!» Собака, изо всех сил виляя хвостом, кинулась облизывать нос и щеки Ангела, но он словно умер, как будто ему уже обрезали крылья. Его внутреннее тепло и свет, тысячелетиями изливавшие на людей ангельскую благодать, померкли и слились с черным асфальтом, будто кто-то случайно раздавил рождественскую свечу.
Глава 10
Если бы можно было устроить небольшую обзорную экскурсию по Аду, то на первый взгляд неискушенный зритель, пожалуй, даже удивился бы не столь уж большим его размерам и относительно компактной структуре. Он действительно уходит глубоко под землю расширяющимися спиралями, наподобие музея Гуггенхайма в Нью-Йорке, и разделяется на большие отсеки в зависимости от тяжести прегрешений попавших в него душ.
Не стоит, однако же, путать Преисподнюю с колонией строгого режима, где сидят пожизненно заключенные преступники.
Ад — не тюрьма и не колония.
Ад — это место перехода человека из индивидуальной «зоны комфорта» в нечто совершенно иное, по сути диаметрально противоположное.
Только и всего. Психологи, кстати, настоятельно рекомендуют практиковать это уже при жизни.
Так сказать, в качестве подготовки.
До основной массы «грешных душ» никому из демонов, чертей и бесов вообще не было дела: поскольку их «искусили» и пересчитали еще при жизни, то после смерти они вошли в Адские статистические отчеты, повысив цифровые показатели «эффективности дьявольских искушений», а также человеческих прегрешений и преступлений, после чего были благополучно преданы забвению до скончания времен. Ну, бродят они себе по Аду, как бесплотные тени, и ладно: при жизни хорошо «повеселились», теперь могут и помучиться, как говорится, «подумать о вечном». Все равно за относительно недолгое, по меркам Ада, время о них успевали благополучно забыть дети, потомки, а также потомки потомков и дети детей потомков. Их давно истлевшие фотографии в старинных альбомах были благополучно проданы на блошиных рынках, заткнуты в самые дальние углы, а то и просто выброшены на помойку. Как только последнее упоминание о такой «заблудшей душе» исчезало навсегда, душа «грешника» переставала существовать в Аду (или, как называли его бесы, «в нашем нерезиновом») и воплощалась заново, отправляясь на следующий цикл земной жизни, как на остров Невезения.
Другое дело — Пирамида. Эта иерархическая структура была, если можно так выразиться, «элитным клубом для вип-персон», которым не грозили циклы перерождений по одной простой причине: на Земле их их не забывали. Это было «подполье для избранных», чьи имена вошли навечно во все учебники истории и стали нарицательными, как Дракула, Наполеон, Чикатило, Гитлер или графиня Батори. Обитателям Пирамиды открыто завидовали в Аду, у них прошло переподготовку не одно поколение новоиспеченных бесов и прочей нечисти, а на Земле о них написали тысячи легенд, романов, комиксов, анекдотов и фанфиков, не говоря уж о многократной экранизации их немыслимых злодеяний, поданных со смаком, крупными планами, с размахом и спецэффектами.
Грешники и грешницы Пирамиды выглядели, как лучшая версия самих себя в молодые годы: никаких тебе «кащеев» и «старых ведьм», а сплошь стильные инфернальные красавцы и очаровательные «панночки». К тому же там была куча уютных баров с приличной выпивкой, за регулярные поставки которой Кроули отвечал лично и с нескрываемым удовольствием. (Райские поставки с разрешения Ангелов тоже иногда включали в себя спиртное, но его не предлагали душам моложе трехсот лет).
В целом все были довольны, хотя иногда и там происходили небольшие стычки: например, сэр Уинстон Черчилль как-то раз проиграл партию в шахматы Жоржу Дантесу и в сердцах назвал того «голубой дыркой», за что месье Дантес вызвал прославленного политика на дуэль и, как утверждают очевидцы, выстрелил из своего ветхого Лепажа не менее десяти раз. Под общий хохот собравшихся сэр Уинстон с достоинством заявил, что место Дантеса в вонючем сортире Бельзебуба — в том, что справа от гильотины, и гордо удалился, напоследок применив против него дифениламинхлороарсин, от которого у юного кавалергарда случился приступ голубой тоски, и он всю ночь читал стихи Пушкина в оригинале.
— О, а вот и он! — Демона Кроули было сложно с кем-то спутать: его фирменную вихляющую походку прекрасно знали во всех департаментах Ада. — Приветствую, сеньор Кроули! Прошу вас! — учтиво произнес Леонардо да Винчи, радушно приподнявшись с кресла навстречу демону. — Давно вас жду…
«А ты неплохо тут устроился, да и выглядишь классно,» — с неприязнью отметил Кроули, совсем упавший духом после нечаянной встречи с Ангелом. Как бы он хотел броситься к Азирафелю, обнять его, объяснить — но любые объяснения выглядели бы откровенно пошло, как в тупых сериалах, когда застуканный с очередной девкой неверный муж кричит оскорбленной супруге: «Я тебе сейчас все объясню! Ты все не так поняла! — и под конец выдает коронную фразу: — «Это совсем не то, что ты подумала!»
От назойливого Салаи он с трудом избавился еще по дороге к Пирамиде, но страшно жалел, что не сбросил беса с мотоцикла на полном ходу прямо под колеса какого-нибудь скоростного поезда. Тому бы точно ничего не сделалось, зато Ангел не увидел бы его с этой прилипчивой шлюхой на эскалаторе…