И не находит он никакого удовлетворения в том, чтобы оставаться на общем пути отцов. Но или совсем оставит монашеский образ и женится, или станет, как мы сказали, рабом плоти и врагом других подвижников. И если от кого-нибудь услышит, что тот постится, бодрствует по ночам, плачет, молится, то гневается, возмущается, говоря: "Это все прелесть, ты прельстишься. В наше время Бог этого не хочет. И я это делал, и меня чуть было уже не связывали цепями". Так вот, и сам он совершенно пренебрегает своими духовными обязанностями, живя в великом бесчувствии, находясь в преддверии ада из-за грехов, в которых он ежеминутно погрязает. И для других становится препятствием ко спасению. И хочет, чтобы все стали такими, как он, который прежде был пламенным подвижником, а теперь — раб бесов.
Такова, чадо, другая прелесть, которая похищает подвижников. А лекарство от нее — смирение сердца и то, чтобы он возвратился туда, где был, и с терпением ожидал милости Божией. И если придет Божия помощь, то хорошо, в противном же случае пусть он подчинится послушанию, смирится, шествуя общим путем отцов. Мы же давай возвратимся опять к своему.
И говорим: если он, как мы сказали, выдержит подвиг, с терпением ожидая милости от благоутробия Божия, смиряясь, и когда сперва испытает немного наставления отцов и увидит, что не происходит никакого исцеления, ибо то, что они ему дают, — лекарство неподходящее, не то, которое нужно, но должно быть какое-то другое, которое, конечно же, у кого-нибудь есть, — тогда он начинает со слезами, смиряясь, просить этого у Бога и у людей.
А Святой Бог еще больше скрывает Свою благодать и оставляет его искушениям, пока совершенно его не смирит и не научит хорошенько тому, как он должен размышлять, ибо пока у него все еще есть гордость. И здесь уже самый большой подвиг, и испытывается чистота| намерений подвижника, как золото в плавильной печи. Ибо потому, что он полон страстей, а более всего — гордости, он и предается в руки малодушия, уныния, гнева, хулы и всякой другой злобы врага. И вкушает он в каждый миг душевное удушье, и пьет от вод ада, и все его страсти возбуждаются бесами днем и ночью. А Господь стоит поодаль, не укрепляя его, как прежде.
А истинный подвижник во всех этих опасностях не оставляет своего места, но стоит, обороняясь и собирая части своего корабля, разбитого сражением с бесами. Сидит, рыдая и оплакивая свои раны. И старается исцелить свои язвы. И стойко ожидает или ослабления искушений, или совершенного их истребления. И, имея малую надежду, говорит: "Лучше умру в борьбе, чем оставлю свое место и тем будет поруган путь Божий. Ведь я имею столько свидетельств тому, что этим путем прошли все святые. А более всех других отцов нас в этом убеждает и воодушевляет авва Исаак Сирин, похвала безмолвию и утешение подвижников".
И такими утешениями он исцеляет потихоньку уныние и проявляет терпение. Тело же исцеляет скудной грубой пищей, чтобы вынести и вытерпеть скорби и телесные подвиги. И все силы ума вкладывает во внимание — чтобы в смятении бесов и страстей как-нибудь не похулить имя Божие.
Так вот, этот великий подвиг длится довольно долго, соответственно терпению каждого и сколько того пожелает Бог, пока совершенно не очистит его от различных страстей и не приведет его к совершенному ведению, чтобы он ясно увидел, что происходит от него и что от Бога. И когда он будет должным образом испытан, он начинает хорошенько размышлять, говоря себе: "О смиренный и убогий! Где то, что ты говорил, — что другие не понуждают себя и потому не преуспевают? Увы тебе — ведь если не Господь созиждет дом твоей души, ты трудился всуе".