— У тебя найдется лепешка? — еще раз спросил я.
Кир снова ополоснул лицо.
— Я просто хотел убедиться, что ты осмелишься повторить свою просьбу. Благодаря возможностям Римской империи у меня найдется все. Когда-то у меня не было ничего. Теперь есть.
Он спрыгнул с края фонтана и пошел наискосок через двор. Походка у него была упругая и стремительная, он наверняка не знал поражений в спортивных состязаниях. Он обладал властью, чтобы истребить жителей целой провинции. И отправил отсюда в Рим не один корабль с зерном и виноградом, древесиной и драгоценными камнями. У него было сколько угодно женщин и прохладной воды в любое время дня и ночи… Я погладил ребенка по лбу.
У Кира был прекрасный парк, результат неустанного труда согбенных спин. Со скольких полей надо было собрать урожай ради одного мраморного пальца?.. Сколько пальцев было стерто в кровь ради одного каменного локона, скольких голодных ночей стоила каждая складочка платья, сколькими ударами плети был оплачен каждый ноготь этих изваяний?.. Я гладил ребенка по лбу, отгонял мух от его глаз.
На ладони у Кира белела лепешка.
— Какого черта нам понадобилось в этой проклятой стране? Здесь творится невесть что. Вот, я принес тебе лепешку, иудей. Сходил и принес. Собственными руками, как простой служитель. Думаешь, там и впрямь лежит Мессия?
Я покрошил лепешку и попытался запихнуть в рот ребенку, но тот не дался.
— Почему ты не отвечаешь? Может, думаешь, отчего я, проклиная эту страну, не возвращаюсь на родину? Или примериваешься, как бы пырнуть меня кинжалом, когда я отвернусь?
— Нет.
— Врешь. Вы, иудеи, все хотите избавиться от нас… ну, почти все.
— Я не владею кинжалом.
— Мог бы научиться. Некоторые учатся. Например, зилоты…
— Вместо тебя придет другой.
— Этот ребенок явный кретин! Почему ты не бросишь его на произвол судьбы? Нет, я вас не понимаю. Хотя с самого приезда старался понять ваш образ мыслей, понять, на что вы надеетесь. По ночам мне снился Мессия, который должен прийти и уничтожить нас. Вот он крадется снаружи вдоль дворцовых стен, вот прикасается к стене, и она уходит внутрь, открывая ему путь, вот он с язвительной улыбкой стоит передо мной.
— Ты ждал его?
— Сначала я… — произнес Кир и вдруг склонился над младенцем, оглядел его уродливую голову, вдавленный нос, вялые губы и положил руку ему на лоб. — Сначала я верил в благодушие и богоподобие императора, но, познакомившись с ним, готов был бежать на улицу и во всеуслышание кричать: у кесаря нет ничего, чему стоило бы верить! У него есть только власть, а какая-то власть есть и у меня. Мы, римляне, возомнили себя выше природы. Выше окружающих гор. Мы устали и склонны к подозрительности. Мы доверяем лишь некоторым частям своего тела. Отнюдь не целому. Мы отняли душу у туч и звезд, заставили умолкнуть камни и реки, отринули от себя все невидимое, все тайное. Да, у нас есть боги и божества, но это забава для простаков и поэтов. И мне иногда кажется, что со временем горы, камни и реки отомстят нам. А может, нам отомстят такие вот кретины, — он указал на ребенка. — Тысячи, сотни тысяч кретинов! Что это я разговорился с тобой? Мы же враги. Нам следует уничтожать друг друга. Чтобы хоть что-то стало происходить!
— Что-то происходит всегда. Независимо от нас, — отозвался я.
С нами происходит то, что уже однажды было.
Время стоит приотворенным.
Так было всегда. Так будет сегодня и завтра.
Мы то и дело погружаемся в свои недодуманные мысли, в мечты и желания. Копаемся в некогда начатом. Даже если мы вроде бы ничем не заняты, в нас происходит бурная деятельность; между тем и посреди спешки нас можно поймать на минуте покоя. Мы доискиваемся смысла жизни.
На каменной ограде нашего дома в Назарете стоит ковш с водой. Его только что поставил туда я, по бокам еще стекают капли. Я утираю рот тыльной стороной руки и вглядываюсь в скрытую утренним туманом даль. И вдруг передо мной появляется Иоанн, усталый и грязный с дороги. Мое сердце подпрыгивает от радости. Наконец-то. Наконец-то он пришел. Наконец-то я смогу показать ему свою жизнь. Наконец-то он простил меня. Я давно мечтал о его приходе. Мечтал, что отведу его к Бен-Юссефу и тот расскажет ему, как находить по следам верблюдов. Пускай плетет свои истории про пустыню, про убитых им римлян, про побежденных в единоборстве львов. Мечтал познакомить с Гавриилом Любителем Огурцов, чтобы мы вместе посмеялись над ним. Мечтал, как Иоанн будет сидеть на подстилке рядом с Иосифом и другими и чувствовать, что обрел второй дом.