Zaynul!n
Послание к А. Часть 3
Предисловие
А., приём! Возможно, ты помнишь этот рассказ: он был приурочен к твоему дню рождения. Приглядись к изображению, в которое он обёрнут сейчас. Мы долго думали, как же оформить… Но в итоге решили дать волю сердцу. Всё, что нужно было сделать, – вооружить его аппаратом ЭКГ. И оно само изрисовало обложку – и нет ведь более подходящего рисунка. Смог ли ты прочесть это послание, когда оно было незримым для тебя? Но посмотри сейчас на эти зубчатые полосы. Они делают доселе невидимое видимым сейчас.
***
Восьмое сентября – я помню это… В день, когда тебе стукнуло четверть века, хочу поведать один рассказ. Буду рад, если примешь его, как подарок.
***
В одном южном городе, с востока огранённом вершинами гор, жил да был человек… вполне обычный до определённого дня. Ещё до того, как наступил определённый день, всё, куда ни глянь, было, как всегда… Жизнь текла в том месте беспрестанно по одному небольшому кругу. Каждое утро над пиками снежных хребтов вставало одно и то же солнце, освящая одних и тех же людей, одни и те же пути, подогревая высотные ледники, превращая их в горные реки, питавшие одну и ту же землю…
И вот однажды, когда наступил определённый день, на очень короткое время и незаметно для остальных, этот круг прервался, освободив того, кто обнаружил грани и стремился за их пределы. Кольцо, разомкнувшись, превратилось в прямую линию новорожденной реки. Омывши в ней лицо и очи, наш герой преобразился; он увидел ту часть себя, что простирается за пределы доселе вертевшегося колеса. Вдруг всё вокруг стало другим. Чувствовался иной вкус воды, иной запах воздуха. Он посмотрел на осветлённый зарёю восток – было необычайно ярко: как будто бы к старому солнцу прибавилась мощь ещё одного источника Света, совершенно нового, совершенно невиданного.
Старое солнце плавно взмывало над землей, однако новый рассвет сохранялся неизменным за верхушками гор. Когда пошли часы полудня, привычное всем светило вознеслось к небесному своду. Но сияние, появившееся сегодня утром на восходе, оставалось всё там же. И, наконец, когда уже запад вкушал яркие вечерние краски, та самая заря всё также освящала восток. Настала ночь – и ночью свечение не сходило с контуров синих хребтов… Очевидец сего, словно обезумевший от чуда, на следующее утро рассказывал всем вокруг, что там, за горами, зажглась Новая Звезда; говорил, что Она сияет за вершинами круглые сутки и не зависит от света старого солнца. Но никто не смог увидеть это, ибо они, как и прежде, проходили замкнутый круг. И всё, что было за его пределами, казалось им невероятным, и даже вполне обычный человек, преломляясь сквозь его искривлённые грани, выглядел не то, как юродивый, не то, как чудак, не то, как безумец…
С тех самых пор «чудак» и днём, и ночью сидел напротив этих гор, в изумлении наслаждаясь непреходящим рассветом. Ощущал, как улыбка, зародившись в глубинах сердца, слегка подпирает его изнутри. Беспричинно, безо всяких на то объяснений вышедший из былого круга стал бесконечно влюблённым в источник, что светил за гребнями вершин. Откуда же такое отношение к тому, чего, как бы, не знаешь; к тому, чего как бы никогда не видел; к тому, к чему даже не можешь прикоснуться сквозь кряж недоступных высот; к тому, чье происхождение не можешь объяснить?
«Безумец» узрел, что каждый лучик потаённого Светила, словно пуповина подпитывает его настоящего, одетого в привычный для всех костюм человека. Но почему Новое Солнце не выходило из-за гор?.. Ведь Новое Естество под кожей требовало всё больше Света. Оторванный от круга мира ощутил в себе ребёнка, который со слезами вопрошал, когда же над вершинами взойдёт диск Новой Звезды, когда же он встретится с ликом своего Созидателя, что зародил его под покровами вселенски одинокого человека. Он падал на землю… рыдал и непрерывно ждал Восхода. Он уже не обращал внимания на ход срежессированных дней, на заученные речи окружавших людей, повторявшиеся изо дня в день, ибо произносившие их проходили по кругу, не замечая того… «Чудак» размышлял: «Они ведь живы, но встроены в жизнь, как в часовой механизм… И порой механизм для них важнее жизни. И чем больше они к нему привязываются, тем сильнее зависят от времени, что изматывает их. Уверен, никого бы это не устраивало, если бы оно было очевидным. Неосознанно смирились. Но почему мы в этом устройстве, если внутри нас ощущается то, что свободно от времени… свободно от механизма?»
Шли дни, недели, месяцы… но вера в то, что произойдёт восход Нового Солнца не прекращалась в нём. Она была сильнее его и всех тех, кто посмеивался над ним, ведь происходила не из его прежнего ума, а вырывалась криком проснувшегося ребёнка, который звал Родителя и знал, что Он есть, вопреки всем остальным, твердившим, что Его нет. «Безумец» падал ниц от бессилия, чувствуя себя беспомощным в водовороте вселенских течений. Пробудившееся чадо до истощения тосковало по лику родного существа, что таилось за снежными хребтами, словно сияющий белоснежный цветок. В отчаянии «чудак» хватался руками за Его лучи, как за нечто материальное, как за струны, и тянул их, пытаясь сблизить себя и ядро нового рассвета. Ощущая себя бессильным изменить что-либо, в то же время он осознал нечто очень важное: Звезда и порождённое Ею существо непрерывно связаны лучами Cвета. Он понимал, что, когда состав в костюме человека дозреет до необходимой кондиции, когда нечто безмерно подлинное явится изнутри, Новое Солнце покажется над верхушками гор, чтобы дать больше света возросшей Сути.