– От кого?
– Меня просили передать, и не говорить! – вспылила женщина, запихивая мне в руки конверт. – Я, как проклятая, утки за больными выношу, устаю, а тут еще вы со своим допросом! Недовольная какая! До свидания!
Женщина припустила по лестнице как молодая лань, оставив меня в полном оцепенении от ошеломления.
– Ненормальная! – только и смогла я выкрикнуть ей вслед.
Захлопнув дверь, я зло прошла до кухни и швырнула конверт в мусорку под раковиной.
Босые ноги ступали по холодному полу, меряя шагами кухню. Наконец, чуть успокоившись, я села на стул и уставилась на мойку, стараясь не думать о письме. Да и что там такого могло быть? Наверняка, если уж и не отрава, то какая-нибудь реклама.
Я включила телевизор и стала бесцельно щелкать каналы, делая вид, что мне все равно.
«Не интересно!» – вслух произнесла я, снова посмотрев в сторону мусорки.
Затем встала и раздраженно достала из ведра конверт. «Карине» – было написано на нем ровным почерком.
Как странно. Кто мог написать письмо на мое имя, да еще и прислать мне его таким экстравагантным способом?
Бумага конверта гладкая, слегка шуршала пока я гладила ее пальцами и вертела в руках. Ну ладно… Была не была!
Я открыла конверт и достала аккуратно сложенное письмо, написанное тем же почерком, что и на конверте.
«Здравствуй, Карина.
Я так давно хотел с тобой поговорить, но ты не замечала меня. Другого случая не представится, поэтому обращаюсь к тебе таким способом.
Наверное, сейчас ты гадаешь, кто же я?
Моя жизнь началась в очень славное время. Когда люди казались добрее, идеалы выше и будущее, которое мы строили представлялось прекрасным и светлым. Нет, мир не казался идеальным, отнюдь. Сколько себя помню, мы всегда хотели что-то в нем улучшить.
Мы были очень молоды, когда началась война. В девятнадцать лет я ушел на фронт. Началось самое страшное время в жизни каждого человека и всего Советского Союза.
Карина, словами не описать как было страшно на войне. Война уродлива, с любой стороны, как на нее не посмотри.
Мы спали, укрываясь одной шинелью, мерзли, голодали и умирали. Страшно умирали и смотрели, как умирают наши товарищи, дети и незнакомые люди. Но некуда было отступать, мы это знали очень хорошо. Позади нас была родина. И это слово значило для каждого из нас больше, чем жизнь.
Когда кончилась война, мы плакали. Взрослые мужики, обнимались и рыдали как малые дети. Мы еще не знали, что впереди сложное время, которое будет стоить нам ничуть не меньше того, что мы уже заплатили. Мародерство, бандитизм, голод… Я бы сравнил войну с болезнью, поразившей человечество. Нам удалось изгнать ее, но организм был на столько слаб, что начались осложнения и восстановительный период растянулся на многие годы.
Оглядываясь на прошлое, могу ли я сказать с уверенностью, что раньше было лучше? Пожалуй, этот ответ я не стану озвучивать. Сейчас нам кажется все совсем не тем… И бабушки злее и молодежь не уважает, и жить мы могли бы и по лучше.
Я многое слышал и многое видел от поколения, живущего в современном мире. Нравится ли он мне? Карина, мне сложно ответить на этот вопрос однозначно. Мир поменялся и продолжает меняться с бешеной скоростью. А перемены – это всегда страшно, особенно, когда они не такие, какими мы видели их в далеком прошлом. Мы планировали построить другое будущее, другой мир и хотели видеть других людей. Но мы всего лишь такие же люди, стоящие перед океаном обстоятельств, смотря как огромная волна надвигается на нас.
Я долго не хотел принимать новый мир. Но время шло. Я старел. И снова смотрел как один за другим умирают мои фронтовые друзья. Однажды ко мне пришло осознание, что я где-то зашел в тупик. Я хотел строить будущее и вдруг от чего-то перестал быть его частью. Мне потребовалось много сил принять, что моя война все еще идет. Только на сей раз она не с фашистами. Она с тем самым океаном обстоятельств и волной, которая грозит смыть все живое на своем пути. И в моей власти спасти из-под нее хоть кого-то или просто стоять и смотреть.
Сегодня мне девяноста восемь лет. Я живу в старенькой хрущевке с прогнившими стенами, но я не жалуюсь. У меня есть сын, он живет с женой в Кёльне. Это странно для меня, что сын фронтовика переехал в Германию, с которой я когда-то воевал. Но сейчас я понимаю, что в этом и есть благо! В том, чтобы люди объединялись. В осознании, что все мы один народ, какой бы национальности мы ни были. Мой сын счастлив, и я счастлив. Он с семьей часто приезжает ко мне. Они даже предлагают мне переехать с ними и обижаются, когда я говорю им твердое «нет». И как объяснить им, что они нашли свое счастье в другой стране, а мое счастье здесь? На родине, омытой моей кровью и кровью моих друзей. В весенних лесах и березовом соке. В закатах и рассветах, с которыми я, не счесть сколько раз, встречался лицом к лицу. И, наконец, в людях.