- К тому же началом процесса, вообще-то, следует считать прекрасный летний день лет так на десять раньше названного вами срока, когда посланник Ромы, старой Ромы, папского владения, обратился к маршалу Аурелии с просьбой разыскать некоего гражданина Альбы. Согласитесь, это уже глобализация? - смеется Рауль. О чем это он? - Не понимаете? Действительно, стыдно. Покопайтесь в нашей локальной сети, у вас же стоит программа контекстного поиска. Вы там найдете подробнейшие мемуары того самого гражданина Альбы, непосредственного участника многих событий, о которых вы пишете. Чтение весьма увлекательное, хотя яда многовато.
- В адрес всех твоих предков, - кивает Франческо. - И виновника существования нашей династии заодно.
Предок самого Франческо, думает Алваро, был первостатейная размазня и ренегат. Едва из Галлии повеяло войной, как он помчался заключать договор о защите, чем сильно испортил равновесие на юге, открыл нараспашку границу и вообще сделал за Корво половину дела.
- Да, я не удивляюсь, что эти мемуары были найдены лет через сто. Уж больно хорошо были спрятаны. Я даже представить боюсь, что сделали бы предки и виновники с автором.
- Автор был бы в восторге от этих попыток... Дело, скорее, в специфике его прежних занятий. Не все данные разведки устаревают со временем. Алваро, не хлопайте так глазами. Мы дали вам информации в пять раз больше, чем нужно, чтобы найти документ и понять, о чем мы. Учитесь слушать и искать. А если не понимаете, о чем говорят, кивайте и многозначительно улыбайтесь. Можете вставлять реплики. О да, разумеется, да, несомненно, ну, еще бы, конечно, само собой... понимаете, да? Произведете приятное впечатление учтивого эрудированного молодого человека. Потом найдете сведения, разберетесь.
- Понимаю, да. - Алваро фыркает. Перебрасываются словами как тряпичными мячиками. Два клоуна. Тоже мне, урок светской беседы... интересно, если с ними так разговаривать, им понравится? Или немедленно поймают на незнании обсуждаемого предмета и загонят под плинтус?
- Кстати, сидеть вам пока никто не разрешал. Ложитесь или вставайте уж. - Рауль. Цербер одноглавый. Непонятно, о ком там шутил сеньор Франческо, но адские стражи среди предков де Сандовала точно были. Похоже, все старые европейские династии произошли не от людей. У кого кентавры, у кого церберы, а результат налицо: нормального человека эти порождения древней мифологии сводят с ума за... семь минут, смотрит на часы в углу экрана Алваро.
Де Сандовал сегодня превзошел сам себя: слепящая глаза ядовито-изумрудная рубаха и шорты до колен. Шорты явно сотворили из джинсов, кастрированных маникюрными ножницами. Операция проводилась с завязанными глазами. Интересно, это тоже добыто в модном салоне? Серфингист несчастный - доску, наверное, за дверью оставил, чтоб не дразниться; все равно завидно. А господин феодал - при полных доспехах, аж на пастора похож. Или на сороку - потому что пастор себе все сам покупает, а сорок одевает лично Господь Бог. Только настроение у феодала для сороки неподходящее. Чем это его так пришибло? Уж не рефератом точно...
- А это еще что такое? Рауль, взгляни-ка...
Чудовища смотрят на лист из середины. Алваро мысленно показывает обоим язык. Да, вступление он действительно передрал из нескольких найденных по первому же запросу книг. Писать совершенно необходимое предисловие не хотелось - что тут можно сказать? Ничего, так зачем же тратить время? А вот дальнейшие соображения были его собственными. Шли вразрез с прочитанным.
Франческо, как всегда, просматривает текст за неполную минуту, отдает листы Раулю. Тот читает медленнее, а по лицу можно понять больше. Озадаченность, возмущение, ирония... разочарование. А вот это неприятно.
- Алваро, - вздыхает Сфорца. - Это никуда не годится. Нет, не потому, что вы с щенячьим пылом бросились подгрызать устои представлений о героях прошлого. Устои выдержат, это не ножки стола, они прочнее, и взялись не на пустом месте, а точить зубы полезно. И не потому, что конспирология - только вульгарное подобие истории. Потому что вы ни черта не поняли в том, о чем взялись судить! Если бы из этого... труда, - Франческо забирает у де Сандовала свернутую трубочкой распечатку, помахивает ей. Сначала он говорил тихо, а теперь завелся, и его стало слишком много. Звонко, громко, напористо. - Если бы из этой инвективы торчали только уши личной неприязни, с вами можно было бы спорить. Оценки вещь изменчивая, причем в обе стороны. Вы могли бы даже убедить меня в том, что господин, являющийся предметом вашего труда, именно такая сволочь, как вы его описали. Но мало что вы судите о четырнадцатом веке с позиции моральных норм нашего девятнадцатого, что само по себе уже непростительно, когда речь идет об исторической работе, а не о беседе на пляже в компании таких же неразумных щенят - вы еще и не замечаете простейших вещей. Разводить конспирологию, не видя того, что на поверхности, это... я не знаю, как это назвать!