Среднестатистическим по залу междометием, определенно, является "ы!".
Франческо держит паузу, позволяя всем вздохнуть, выдохнуть и еще раз вздохнуть.
- Да, тем, чем они являются по факту. Дамы и господа, как называется структура, обладающая - по закону - правом экстерриториальности? Правом на независимое судопроизводство, хотя бы и с иерархией, где законодательство, принимаемое Советом, вынесено на вершину? Отдельным налогообложением? Государством - или корпорацией?
Сейчас - да, корпорацией. Но по существу это - юридическая фикция, обязанная своим существованием тем, что наши законы просто не предусматривают существования форм гражданства, не связанного с территорией или происхождением. И сейчас мы стоим перед выбором: менять действительность, чтобы она соответствовала существующим законам, или менять законы так, чтобы они описывали и задавали действительность. Третьего не дано. Не может существовать государство, в котором общественные отношения противоречат форме правления.
Тишина, тишина, тишина.
Потом просыпается дедушка Матьё.
- Как я понимаю, господин Сфорца, у вас есть конкретные предложения?
- Вы совершенно правы, - вежливо кивает Франческо. - Разумеется, предварительные. У нас было только шесть суток, да и те... - взмах рукой.
- Я выражаю вам свои соболезнования. Но все же прошу вас огласить основные тезисы.
- Вот примерный пакет мер, представляющихся нам необходимыми. Минимально необходимыми. И последовательность реформ. Корпорации получают статус государственных образований под эгидой Мирового Совета Управления. Это необходимость. Во-первых, мы рассеяны по всему земному шару, а далеко не все служащие корпораций пожелают сменить территориальное гражданство на корпоративное.
Кроме того - и это существенно - в настоящий момент корпорации примерно на две трети дублируют или замещают структуры и службы Совета и финансируют его деятельность. Эту ситуацию проще узаконить, чем менять. Выражаясь фигурально, если Совет является "верховным королем" всего нашего образования, то корпорации в этой системе - самоуправляемый "домен" верховного короля.
Новоназначенный коллективный верховный король переглядывается. Кажется, членам Совета не приходило в голову, что кто-то может желать увеличения их полномочий. По трибунам ползет легкий шепоток. Господа корпоранты, оправившись от первого изумления, начинают сводить концы с концами - и осознают, что антитрестовое законодательство и прочие ограничения никогда не распространялись на формации государственного типа. Это, конечно, сыр в мышеловке - если социальная реформа окажется удачной, все эти вещи потеряют смысл - но поначалу сыра и правда будет много.
- И мы предлагаем узаконить ситуацию, в которой "верховный король" имеет и свой неотчуждаемый лен. Он может стать и площадкой для любых социальных экспериментов, но их воздействие не окажется пагубным для мировой экономики. Взамен же хотелось бы просить о создании единой и внятной законодательной базы данного королевства. Понимаете ли, огромное количество вещей сейчас регулируется мнением, обычаем, традицией и прочими неписаными, неформализованными вещами. Ну вот, скажем, количество вооруженных сил на балансе корпораций, предмет тревог мистера Личфилда. Увы, никто не способен продемонстрировать постановление, в котором выведена некая квота, норма, верхняя планка... "Нехорошо" и "многовато" - понятия субъективные, и когда они становятся поводом для конфликтов, это никуда не годится, - укоризненно выговаривает Совету оратор. - Или вот, извольте, куда более актуальный пример. Хотя, пожалуй, трагикомический. Дамы и господа, есть ли среди вас те, кто сомневается в том, что Орден иезуитов, он же Сообщество Иисуса, является официально запрещенной организацией?
Шепоток переходит в групповое и хоровое "нет" - местами не очень уверенное. Уверенности убавляет то простое обстоятельство, что Франческо задал этот вопрос. На фоне всех предыдущих откровений люди готовы уже засомневаться в чем угодно, даже в биологическом родстве человека с обезьяной.
- Так вот, к вашему сведению... первый конфликт вокруг Террановы произошел, когда Мировой Совет в своем нынешнем виде попросту не существовал. А территориальные государства не обладали соответствующей юрисдикцией. Сообщество Иисуса было распущено и запрещено... Ромской католической церковью. Больше никто и никогда ничего не запрещал. У меня вопрос - мы светское государство, да? И с каких же это пор мы даем внутрицерковным постановлениям любой конфессии силу закона? Я, например, как раз ромский католик, но я считаю, что это чересчур. Более того, я убежден, что Его Святейшество скажет вам то же самое.