И никто из представляющих хоть минимальную угрозу ее клану не поднимется на борт корабля.
* * *Когда замигал и ожил монитор, ответивший на вызов с Марса, Лилит как раз просматривала медицинские карточки трехсот инженеров-электриков.
На экране появилось лицо Алексея Лундгарда, бородатого российского инженера. Лицо его было угрюмым.
— Прибыл груз материалов. Нам все еще не хватает семи сотен метрических тонн стали.
— Десятого отправятся еще два грузовых корабля.
— Сейчас это мало чем поможет.
— Что насчет разработки месторождений на лунах?
— Деймос богат водой и органическими образованиями. Фобос, по предварительным данным, полая металлическая масса, но мы лишились трех сверл, пытаясь пробиться под его оболочку. Есть и относительно хорошие новости. Один из наших томографических спутников нашел залежь металлической руды на глубине ста двадцати метров под поверхностью Vastitas Borealis. Если руда пригодна, ее будет более чем достаточно для завершения третьего биокупола.
Лилит вывела карту Марса на монитор, быстро нашла расположение низины.
— Это не вулканическая местность, раньше там находилось доисторическое море. Откуда же…
Девлин ворвался в ее кабинет, бледные щеки подростка раскраснелись, глаза со вздувшимися кровеносными сосудами сверкали от возбуждения.
— Ты это чувствуешь? Возмущение в высших реальностях.
— Что за возмущение? Иммануэль наконец-то вошел в Нексус?
— Это не Иммануэль, это Джейкоб. Его Свет просачивается из Высших Миров!
* * *Мечтайте об урожае до того дня, как придет пора собрать его с земли. Мечты наполнены божественными соками, божественной росой, мечты — желтые цветы рая. Случайно я отнял у тебя твое время, а отнял ли, я у тебя твою пищу?
Чипам БаламГлава 4
В ожидании Лаг Ба-Омера Иммануэль дремал. Сейчас же, когда волна энергии вонзилась в его мозг и задрожала в нем, как нейрологический камертон, его глаза распахнулись и уставились в черное небо, усыпанное миллиардами звезд — полотно сияющего совершенства — испорченное космической трещиной. Темная зигзагообразная рябь разделяла небо, словно спинной хребет, вздувалась отдельными туманностями, а в каждой космической воронке обитали миллионы звезд.
Иммануэль Гэбриэл был настолько захвачен видом зарождающегося Млечного Пути, что не сразу сообразил, что уже не закопан. Он оглянулся. Не было ямы. Не было пещеры. Он лежал на земле, на нем была набедренная повязка из простой ткани. Мэнни сел и обнаружил, что у него болит грудь, жжет правое плечо, а руки покрыты кровью.
— Бек? Куртц?
Он стоял на поляне, окруженной густым лесом, и слышал тяжелое дыхание. В темноте, чуть разбавленной светом восковой луны, восходящей над джунглями, он заметил ягуара. Крупный самец лежал на боку и кашлял кровью. В его груди торчала ручка обсидианового кинжала. Передняя лапа была окровавлена, а острые клыки объясняли, откуда взялись глубокие раны на плече Мэнни.
Лес шумел.
Он упал на колени возле умирающего леопарда, выдернул нож. Зверь болезненно зарычал, конвульсивно дернулся и вскинул голову.
Сердце большого кота прекратило биться еще до того, как тяжелая голова снова опустилась на известняковую почву.
Ослабевший Мэнни подобрался в защитную стойку и замер.
Испанские конкистадоры шагали по джунглям. Белые люди с волосами на лице и огненными палками, которые выпускали горячих жалящих мух. Кровь отлила от лица. Небо и лес закружились, колени подломились, и только его глаза продолжали смотреть вверх на темный провал в ночном небе.
* * *Солнечный свет проник сквозь его сомкнутые веки, падая через прямоугольное отверстие в крыше из соломы, смешанной с глиной.