– Мне так больно, мама.
– Боль очищает нас, Уилл.
Экран погас, звук пропал, тишина казалась абсолютной. Затем голос Линди вернулся: он стал старше и более циничным.
– Я кое-что знаю, мама.
– Что ты знаешь?
– Я знаю один секрет. – Голоса на записи были стереофонически разделены: голос Эйвы шел справа, а голос Линди – слева.
– Что же ты знаешь, Уилл?
– Секреты, секреты… – Он дразнит ее.
– Что же ты знаешь, Уилл?
Шепот:
– Что ты и есть плохая девочка.
– Что ты сказал, Вилли?
– Я знаю, что ты и есть плохая девочка, мама. – Он засмеялся, а голос его стал наливаться похотью. – Секреты, секреты. Много секретов.
– Что бы там ни было дальше, – сказал Гарри, – добром это кончиться не может.
– Ты… просто… заткнись… немедленно… Уилл Линди.
– Ты плохая девочка, мама, ты плохая девочка, мама, я знаю твой секрет…
Однозвучные приговаривания Линди переросли в безудержный высокий вопль, прорезавший воздух, словно косой, и оборвавшийся в темноту. Было слышно только жужжание магнитофона. Через минуту на экране появилось тело на поверхности черной, как уголь, морской воды. Тело Нельсона. Цвета были полностью стерты, остался только белый, черный и скрывавший контуры серый. Камера перешла на бицепс и приблизила его вплотную.
– Смотри, что я могу, мама, смотри, как я сделаю это. – Голос Линди превратился в язвительный шепот.
Бицепс Нельсона заменила рука Дэшампса – в том же положении, но больше и массивнее.
– Я росту, мама. Смотри.
Плоский живот Нельсона превратился в более мускулистый брюшной пресс Дэшампса. Бедро Нельсона стало более толстым бедром Дэшампса.
– У-у-х-х, мама, – в голосе Линди звучал вызов, – а теперь посмотри-ка сюда.
Плечи Нельсона раздулись, как по волшебству, увеличив объем и очертания.
– Господи! – сказал Гарри. – Какие мстительные фантазии!
Эйва-мама с трудом складывала вместе слова:
– Не надо, Уилл. Ты пугаешь меня. Не пугай меня.
– Думаю, сейчас ты испугаешься по-настоящему, мама. Смотри сюда. – В голосе Линди звучал триумф.
Экран снова стал черным, а зловещие звуки зазвучали глубже и ритмичнее. Затем показалась картинка тела тяжелоатлета, принадлежавшего Барлью. Оно было огромным и рельефным: массивная грудь, окорока бицепсов… Последовал монтаж видов тела под несколькими углами. За несколько секунд сжались десятки кадров, камера увеличивала изображение, словно тело втягивало ее.
– Нет. Уилл. Не надо. Я боюсь.
– А теперь твоя очередь, мама.
Губы крупным планом напоминали начало этой ленты. Влажный рот Линди, выплевывающий слова:
– Думала ли ты когда-нибудь, что я приду за тобой, мама?
Голос Эйвы прорывался через мешанину сжатых вместе гласных – неприятный, сдавленный звук. «И» явно взято из «пиииии». Короткие «о» – из «Бвстона». Длинное «о» – из «Кокомо». Названия городов обеспечили необходимые слоги и одновременно отвлекли внимание.
– …аааахх-оооооаа-ууу… Не надо… пожалуйста.
В кадре появилось лицо Линди, наполовину затемненное. Дикая улыбка под сияющими глазами, руки жестикулируют, обращаясь к зрителю.
– …оо… ахх… оооаауухх…
– Боль очищает нас, мама.
– …ээээ-аа-ооо-аххх… Уилл…
– Я спасу тебя, мама.
– …ооооааааеее…
Экран внезапно погас, звук резко оборвался. Комнату наполнил шелест перематываемой пустой ленты.
– Что случилось? – спросил Гарри. – Пленка закончилась?
– Нет, – медленно сказал я, в то время как мое сознание следило за следующим набором невидимых ниточек, тянувшихся из темноты. – Здесь не хватает финальной сцены. Кульминации.
– Смерти матери.
– Будь ты проклят, Джереми! Гореть тебе в аду… – прошептал я в темный экран, неожиданно догадавшись, почему я покинул его комнату невредимым.
– Что такое, Карсон? – спросил Гарри.
– Джереми не мог видеть, кто был убийцей, зато он четко видел, кто убийцей не является, – сказал я, вспоминая, как Джереми изучал полицейские рапорты и протоколы допросов, пока его сфокусированный в точку ум расшифровывал каждую деталь. Я вспомнил, как он накричал на Эйву, когда та сказала, что его вмешательство спасло человеческие жизни: «Ты видишь в этом спасение людских жизней, ведьма. А я вижу ПРЕДАТЕЛЬСТВО ДЖОЭЛА ЭДРИАНА!»
Я вспомнил легкость, с которой он направил меня против невиновного Колфилда, и ту готовность, с которой я это воспринял.
– Джереми прочел материалы и обнаружил или предположил, что убийца захвачен миссией мести, спровоцированной доминированием матери или чем-то в этом роде. Мой брат увидел в убийце родственную душу. Он также увидел, что Колфилд не подходит на эту роль по складу своего ума.