– Чернила светло-фиолетовые, и с расстояния надпись разглядеть трудно. Предварительное исследование предполагает наличие инструмента с очень тонкой пишущей частью. Наблюдаются небольшие нарушения эпидермиса. В файле данного дела имеются микрофотографии…
Вызванный из изгнания после получасового ожидания, я застал доктора Даванэлле и пожилого лаборанта-препаратора Уолтера Хадлстона за укладыванием тела для вскрытия. Это был высокий широкоплечий негр, обладавший силой человека гораздо более молодого; у него были глаза, напоминавшие два красных уголька, и он никогда не улыбался. Я представлял, как дети на Хэллоуин гурьбой подбегают к его дому, двери открываются, на пороге стоит Хадлстон и смотрит на них своими ярко-красными глазами, после чего дети с криком разбегаются, по дороге теряя собранные сладости. Доктор Даванэлле закончила визуальный осмотр. Больше никаких надписей на теле не было, только татуировка на лопатке – восточный дракон. Она плотнее натянула матерчатую маску на лицо, взяла скальпель, и процедура началась: Y-образный разрез и раскрытие темных внутренностей. Я был впечатлен экономностью ее движений: руки в перчатках двигались с такой плавной и независимой грацией, что, казалось, каждой из них управляет отдельный, сидящий внутри гномик. Клэр и другие патологоанатомы из персонала морга, Стэнли Хоелкер и Мэри Рубин, по сравнению с ней выглядели неловкими, а их движения – грубыми и механическими. Полчаса я следил за происходящим буквально в трансе – вот уж никогда бы не подумал, что смогу употребить это слово в связи со вскрытием.
– У вас потрясающие руки, – сказал я. – Никогда не думали играть на позиции шортстопа?[4]
Она подняла сердце и бросила его на весы.
– Вы, разумеется, в курсе, детектив, что вся процедура записывается на пленку, – сказала она. – Я была бы очень благодарна, если бы вы соблюдали тишину.
– Простите.
Следующие пятнадцать минут доктор Даванэлле продвигалась вниз по внутренней полости. Она удалила и взвесила первую почку, затем перешла ко второй. Почка выскользнула у нее из рук, и она, почти не глядя, поймала ее другой рукой.
– Здорово! – забывшись, похвалил я. – Настоящий шортстоп.
Зеленые глаза над маской вспыхнули. Я пожал плечами и сказал:
– Извините меня. Просто старался поддержать разговор.
Она резко кивнула головой в сторону двери.
– Коридор у нас вон там, как раз откуда вы недавно пришли. Там можете вести любые разговоры, какие вам только заблагорассудится. Еще одна подобная выходка, и вы отправитесь туда.
Щеки у меня густо покраснели, словно я только что получил по физиономии. Я кивнул и дальше смотрел молча, хотя разговоры во время вскрытия и не считались серьезным нарушением. Всякие шуточки, которых было немало, фонотипист распознавала и просто не включала в официальный протокол. Большое дело…
Доктор Даванэлле продолжала процедуру, произнося вслух комментарии, которые, как она уже сказала, записывались для дальнейшего преобразования в текст. Я изучал ее во время работы и обнаружил несколько интересных несоответствий: сначала она показалась мне миниатюрной, но теперь я понял, что маленькой ее делало то, как она держалась. Мне также показалось странным, что при знакомстве она не назвала своего звания. Большинство докторов медицины размахивают своими титулами, как сияющими шашками, они даже под показаниями счетчика подписываются, прицепив к своему имени «доктор» или «доктор медицины». Она же была суровой, резкой, с женственностью кувалды; тем не менее движения ее были настоящей симфонией, а навыки выходили далеко за пределы того, что я мог ожидать от человека, который всего шесть месяцев занимается этим делом.
Через несколько минут в действе наступил перерыв, потому что доктор пошла за инструментом. Когда она вернулась, я сказал:
– Я не хотел вас обидеть, сравнивая с шортстопом. Я просто пытался выразить восхищение вашим умением. Ваши руки двигаются, как струи воды.
Она посмотрела на меня так, словно я только что помочился на ее кроссовки «Рибок».
– Разве я не запретила вам разговаривать? И всего каких-то десять минут назад?
Чтобы не вспылить, я сделал глубокий вдох.
– Я, доктор, в первый раз присутствую на вскрытии, где мне постоянно затыкают рот.
Она швырнула инструмент на стол и резко повернулась ко мне.
– Сделаем так: я занимаюсь процедурой, вы – наблюдением. Это можно делать тихо. Если у вас есть умные вопросы относительно аутопсии – а у некоторых людей они действительно появляются, – задайте их и получите ответ. Если вам сложно будет что-то понять, я могу напечатать это и передать вашему начальству.