Они должны изменить этот мир.
В самой большой пачке, отодвинутой на дальний край стола, находились фото Отбракованных – они были перевернуты лицом вниз, чтобы он не мог их видеть. Худые, как тростиночки, или жирные, словно свиньи, покрытые волосами или изуродованные шрамами. Отбракованные были отвратительными лжецами, и он всегда брезгливо мыл руки, после того как касался их снимков.
Почему они подавали свои заявки на это место? Неужели Отбракованные не умеют читать? Ведь его инструкции, сто двадцать слов, выходившие в течение трех недель, были исключительно точными.
В центре стола лежала пачка фотографий поменьше: Потенциальные. Грудь широкая и розовая. Бугры бицепсов, округлые плечи. Животы плоские, как доска для серфинга. Но у всех были небольшие изъяны: резко выступающий пупок или сморщенные соски. У одного были слишком большие руки. Потенциальные были дублерами, которые сидят на боковых лавочках на всякий случай, но которых, по возможности, на поле не выпускают.
Он вытер пот с ладоней о брюки цвета хаки и потянулся за самой тонкой пачкой фотографий. Их было всего пять: Абсолюты, избранные. Из семидесяти семи снимков, которые он получил, самый взыскательный отбор прошли всего пять. Он выложил Абсолютов перед собой в ряд, как претендентов, и принялся тщательно рассматривать их от подбородка до коленных чашечек.
Пока в голове у него не начал звучать голос.
Не надо опять, пожалуйста, не надо опять…
Он откинулся назад и закрыл уши ладонями. Она начала петь в соседней комнате. Он понимал, что физически ее здесь нет, но эта женщина, если ей хотелось, могла петь сквозь время и все измерения. Он принялся глухо мычать, чтобы заглушить ее песню, но это только заставило ее петь громче. Единственным способом остановить ее пение было спустить штаны до колен и сделать это; его ягодицы издавали чавкающий звук, прилипая к вогнутому пластиковому стулу, пока внизу он не сделал свое неприличное дело прямо под стол на пол.
На то, чтобы заставить женщину замолчать, ушло две минуты. Он снова надел штаны в полной тишине, затем пять минут провел перед умывальником, занимаясь руками: горячая вода, намылить до локтей, хорошенько потереть щеткой, сполоснуть, повторить. Вытерев насухо руки свежим полотенцем, он бросил его в корзину для грязного белья.
Он вернулся к столу и взял одну из фотографий Абсолютов. На снимке на фоне бежевой стены стоял ухмыляющийся голый мужчина, бедра выпячены вперед, мужские принадлежности бесстыдно выставлены перед камерой. У него была белоснежная улыбка, за которой так следят актеры, не хватало только блика от вспышки на передних зубах. Эта же лучезарная улыбка была у него и тогда, когда они встретились в парке.
Мужчина за столом взял ножницы. Тщательно прицелившись, он сделал разрез на фотографии, и голова упала на пол. Он поднял отрезанную часть, искрошил ее на мелкие кусочки, смел со стола в ладонь и выбросил в унитаз. Последним в водовороте туалетной воды скрылся кусочек с белозубой улыбкой.
Мужчина напряженно поднял голову, прислушиваясь, но она, видимо, решила отдохнуть. Может быть, набирается сил; времени становится все меньше. Он был исключительно осторожен, но она, безусловно, чувствовала, что он уже заканчивает. Он вернулся к столу, поднял увеличительное стекло и стал изучать мужчин на оставшихся фотографиях – от колен до подбородка, от колен до подбородка – снова и снова, пока не убедился, что выбор, который он сделал, был правильным.
– Целая кварта искромсанных мужиков-шлюх, – сказал Гарри.
«Крысы возвращаются Крысы возвращаются Крысы возвращаются Крысы возвращаются Крысы Крысы Крысы Крысы» Он бесцельно писал это в своем блокноте, затем вырвал верхнюю страничку, скомкал ее и бросил во все увеличивающуюся кучу таких же бумажных шариков в центре круглого стола.
Столики «У Флэнегана» слишком маленькие для мозгового штурма, подумал я. Освещение слишком слабое. Уровень шума слишком высокий. Пол слишком деревянный. Когда мысли не идут в голову, меня раздражает буквально все.
– Всего восемь крыс, – сердито сказал я. – Четыре из них возвращаются.
Гарри рисовал каракули на новой страничке блокнота.
– Съел крыс?[6] СЪЕЛ?
Я задумался над этим вариантом. Пожал плечами. Ничего в голове не щелкнуло.
– «Крысы» – наоборот будет «звезда»,[7] – продолжал Гарри, рисуя звездочки. – Восемь звезд, два раза по четыре звезды, четырехзвездочный ресторан, четырехзвездочная еда, в два раза лучше?