– Простите, мисс Ноттс. Я детектив Карсон Райдер. Я бы хотел пару минут побеседовать с вами, если позволите.
Она сделала глубокий вдох и кивнула.
– Пока все это еще очень… свежо, я понимаю.
Мне приходилось напрягаться, чтобы расслышать, что она говорит.
– Питер не рассказывал вам о каких-либо встречах, назначенных на сегодняшний вечер? О ком-нибудь, с кем он собирался поговорить?
– Нет. Но на нем одежда, которую он обычно надевал, когда с кем-то встречался: брюки, рубашка. Он работал в переделанных из джинсов шортах и футболке, если только… Кто-то, видимо, назначил встречу в самый последний момент.
Я услышал голоса и шаги у входа, и Салли прикрыла дверь, чтобы нам не мешали.
– Сюда часто приходили клиенты?
– Нет. Он ходил сам. Питер очень услужлив по отношению к клиентам.
– А посетители здесь бывали?
– Некоторые видели вывеску и заходили, чтобы узнать, делает ли он визитки и всякое такое.
– А если бы он назначал встречу и хотел это записать, то где бы это сделал?
Она закрыла глаза.
– На прошлое Рождество я подарила ему персональный цифровой секретарь. Он, вероятно, лежит в письменном столе в передней. В верхнем ящике.
Салли вышла и через минуту вернулась с устройством чуть больше кредитной карточки. Она была уже в латексных перчатках. Мы вышли в холл. Сал нажала на несколько клавиш и долго смотрела на дисплей, прежде чем передать его мне.
Там стояло сегодняшнее число. Ниже было введено: 20:00 мтг. в/мистер Каттер.
– М-да, это чертовски круто, – сказала Салли.
Я рванулся было рассказать Гарри о мистере Каттере, но уперся в чью-то вытянутую руку и стену мяса позади нее.
– О-па, вот и Райдер, – сказал Барлью. – Куда бежим, спортсмен?
Изо рта у него пахло навозом и луком – возможно, ему следовало бы жевать рекламу листерина.[11]
– Мне нужно поговорить с Гарри.
– Позвони ему, орел. Причем с улицы.
– Гарри, ты здесь? – во весь голос завопил я.
Он указал мне на выход.
– Двери с другой стороны, хвастун.
– Где капитан, Барлью?
– Для тебя – сержант Барлью. А теперь уноси свою задницу, пока я ее отсюда не вышвырнул.
Из двери студии Дэшампса в пяти метрах дальше по коридору высунулась голова Скуилла. Казалось, земной шар соскочил с оси и в результате всех бросило не на свои места.
– Местом преступления теперь занимаюсь я, Райдер, – сказал он. – Идите и снимите показания соседей.
– Где Гарри, капитан? Это очень важно.
– У вас при рождении никаких травм не было, Райдер? – сказал Скуилл. – Я отдал прямой приказ. Выйдите отсюда и начинайте проводить допросы.
Я читал и перечитывал пересмотренное Положение о ПСИ раз сто, причем в большинстве случаев – с отвисшей челюстью, потому что никак не мог поверить в автономию, которая, как предполагалось, была предоставлена нашей команде. В случаях, относившихся к ее компетенции, все действия координировали только мы с Гарри.
– Извините, капитан, – сказал я, – но это место преступления, в сочетании с убийством Нельсона, свидетельствует об отклонениях в сознании преступника, психопатологических или социопатических. А это означает…
Скуилл ткнул наманикюренным пальцем в сторону двери.
– Выход там.
– Черт возьми, да выслушайте же меня, сэр! Вещественные доказательства показывают, что…
– Оскорбление старшего офицера? Так! Я к вам обращаюсь, детектив.
– Тогда как насчет того, чтобы меня все-таки дослушать, капитан? У нас двое обезглавленных мужчин, и кроме этого у нас…
– Эй, офицер! – рявкнул Скуилл в сторону молодого патрульного возле заднего выхода. – Да, вы! Проснитесь! Подойдите и выпроводите мистера Райдера из этого дома. Немедленно!
– …есть неоспоримые доказательства расстройства рассудка…
Пальцы Барлью сдавили мой бицепс, как тиски, но я вырвал руку.
– Отвали, Барл. Ты, по идее, должен сейчас стирать капитану носки или что-нибудь еще.
Барлью вплотную подошел ко мне и сплюнул серую жвачку из газетной бумаги на пол.
– В любое время! – с вызовом прошипел он: здоровый, как Гибралтар, жуткий запах изо рта, кулаки сжаты, под курткой видно, как перекатываются на руках ядра бицепсов. – Можешь попробовать прямо сейчас, или кишка тонка?
Я почувствовал знакомый прилив энергии в области солнечного сплетения. От Барлью на меня пахнуло жаром. Его маленькие глазки-бусинки горели злостью, но за ней я видел страх.