– Повсюду тянутся невидимые нити, – сказал Гарри, вырывая меня из размышлений о человеческих мечтах. Он уже вернулся из библиотеки и сейчас, нагнувшись, рассматривал могилу человека, похороненного за тридцать лет до начала двадцатого века. Невидимыми нитями Гарри называл связи, соединявшие в делах об убийстве, казалось бы, никак не связанные события. Невидимые с первого взгляда, они постепенно проявляют себя, пока мы наконец не обнаруживаем, что только и делали, что постоянно спотыкались о них.
– Все дело в словах, написанных на телах, – сказал я. – Это послания со своим смыслом и целью.
Текст посланий не сообщался прессе и широкой публике, чтобы отсечь тех, кто через собственные страхи изгонял в себе бог знает что, признаваясь во всех необычных убийствах. Ни один человек не приходил с признанием в убийстве уличного торговца наркотиками, но стоило найти жестоко изуродованный труп женщины, как тут же из людей с дикими глазами, желающих в этом сознаться, выстраивалась очередь на целый квартал.
– Смысл и цель здесь могут быть только в том случае, если ты окончательно свихнувшийся тип, – сказал Гарри.
Я присел на могильный холмик, и Гарри устроился рядом. Он вздохнул и, подняв голову, принялся рассматривать облака и верхушки деревьев. Когда он снова повернулся ко мне, в глазах его была печаль и участие, которых я не видел там уже очень давно.
– Я волнуюсь за тебя, дружище.
Я напрягся.
– Ты имеешь в виду историю с Эйвой? Я, конечно, переживаю за нее, но это…
– Нет, не то. Ты ведь не делаешь ничего самостоятельно? Я имею в виду эти дела с обезглавленными трупами.
Я даже подскочил на месте.
– А что я, черт возьми, могу делать самостоятельно, Гарри?
Его глаза внимательно изучали мое лицо.
– Что-то вроде независимого расследования. Я знаю, что иногда ты становишься очень раздражителен.
– Значит, ты думаешь, что я что-то от тебя утаиваю, Гарри, так получается? – Мой голос сорвался, и я сам услышал за внешней злостью чувство вины.
Его голос был спокойным и рассудительным.
– Я этого не сказал. Мне просто интересно, не занимаешься ли ты какими-нибудь фантазиями. Знаешь, во время расследования дела Эдриана складывалось впечатление, что ты периодически звонишь по какой-то психологической «горячей линии». Психиатры и специалисты этого профиля говорили нам, что Эдриан, выжигая огнем глаза жертвы, как бы прятался, что он знал свои жертвы. Затем внезапно, словно из воздуха, появляется твоя идея насчет того, что это механизм соединения.
– Это была просто случайная идея, которая подтвердилась, чисто интуитивно…
Гарри поднял палец, прервав меня.
– Далее ты решил, что все жертвы были выбраны, по принципу близости к другому огню в их недавнем прошлом. И это оказалось правдой. Ты предложил начать следить за пожарной командой, проверять места потенциальных поджогов и попытаться найти парня, выслеживающего следующую жертву. Мы сделали это, и – о-па, джекпот! – ты увидел того парня с этими проблемами… насчет вырывания собственных волос… Как это правильно называется?
Я отвел глаза в сторону, ненавидя то, как дело Эдриана и его обломки всплывают в настоящем и подталкивают меня в задницу.
– Карсон, как называется эта проблема с волосами? Ну, когда их вырывают?
– Трихолломания, черт бы ее побрал!
– Ну да. Ты увидел парня, который на пожаре выдирает свои волосы, словно кромсает старый свитер. И вот он перед нами, Джоэл Эдриан.
Я боролся с желанием уйти.
– Я был там, Гарри. Я все это помню.
– Возможно, есть еще один момент, которого ты все-таки не помнишь. Или не хочешь вспоминать.
Моя попытка засмеяться окончилась неудачей: еще не дойдя до губ, смех превратился в хрип.
– Думаешь, я старею? Ты это хочешь сказать?
– Лучше всего мне лично запомнилось то, что было после окончания этого дела. Ты лежишь в госпитале в полном упадке сил, и…
Я рванулся к нему, жестами прося тайм-аут, как в баскетболе.
– Погоди, хм… стой. Все было не так, черт возьми.
Гарри с невинным удивлением поднял на меня глаза.
– Что именно не так?
– Упадок сил, черт побери! Это просто был стресс и последствия недосыпания. И ничего больше… ничего, связанного с психикой.
– А разве я говорил о психическом срыве? По-моему, нет. Я имел в виду срыв физический, изнеможение. Как ты и сам уже сказал, стресс, слежка и спешка, переживания, бессонные ночи. Я даже вспоминаю такое слово, как депрессия.
– Отсутствие сна в сочетании со стрессом может напоминать симптомы хронической депрессии.
– Все, что я знаю, – это то, что ты примерно месяц не мог толком ходить и говорить.