Многие среди слушающих горько плакали, вспоминая всех, кто отдал жизнь за веру или стал жертвой несправедливости. Расплакался и сам граф. Ему пришлось прервать свою речь на несколько секунд, но потом он взял себя в руки и продолжил:
— Мы разграблены и разорены. Погибает все, что у нас осталось от предков, что мы строили благородным трудом при нашей жизни. Нас лишили того, что полагается по закону, и мы превратились в беженцев на своей земле. Но враг не довольствуется этим. Нас хотят лишить права искать спасение наших душ! И все это делают священники! И опять хочу задать свой главный вопрос — к этому ли призывал Христос?
Услышав это, толпа разразилась возмущенными выкри-ками:
— Душегубы!
— Воры!
— Негодяи!
— Антихристы!
Граф ответил:
— Согласен! Это Антихрист наступает на нас. И часто он облачен в рясу. Каждый из нас это видел, но я хочу, чтобы вы знали, как я пришел к своим убеждениям. Перед старейшинами нашего Братства и перед всеми здесь собравшимися братьями я хочу исповедоваться и найти пути нашего спасения через собственное покаяние.
После этих слов на полянке воцарилась тишина:
— Вы знаете, что сейчас я занимаю пост вице — губернатора Моравии. Это высокая и почетная должность, доставшаяся мне ввиду моего высокого происхождения. Я родился в дворянском доме с величественным гербом. Один мой прадед, преданностью перед королем добился права изобразить на гербе серебряный дворянский шлем с забралом. Другой прадед, ради еще большего почета, купил право добавить в герб нашлемник в виде головы льва, а мой дед в войне выслужил изображение туловища льва, поддерживающего щит. Неудивительно, что я вырос в роскоши и, подобно многим юным дворянам, возгордился осознанием собственного благородства, стал вести жизнь, противную заповедям Христа. Я тратил золото на тщеславное выделение себя перед другими людьми. Я вел себя чопорно, облачаясь в яркие костюмы затейливых покроев. Я жил в огромном замке с многочисленной прислугой и задавал изящные пиры с блюдами из редкой пищи на удивление всем. Я восседал на мягком ложе, восхвалял себя, требовал лести и наслаждался властью над другими. Я возомнил, что похожу на бога.
Многие в толпе перекрестились.
— Боже упаси.
— Да спасет тебя всевышний…
Граф продолжил:
— Во мне не было ни капли смирения и терпения. Я стремился обладать большим и ради этой цели вертелся во дворе короля Генриха. Там я прекрасно выучил вежливые позы с поклонами.
В толпе восклицали:
— Слава тебе, Господи!
— Покайся, граф…
Чувствовалось, что эти воспоминания мучили графа. Он продолжал:
— Я и каюсь перед вами, ибо на войне я убивал, грабил чужие замки и даже не думал о том, что во мне растет настоящий антихрист. Проводя жизнь в праздности, однажды, на одном пиру я встретил архиепископа пражского и прельстился его проповедью, где он перечислял милости, дарованные верным сынам церкви римским престолом.
Упоминание архиепископа пражского вызвало возгласы негодования среди всех слушающих.
— Это безнравственный человек.
— Настоящий безбожник…
Граф сказал:
— Тогда его проповедь произвела на меня такое сильное впечатление, что на следующий же день я исповедовался у него и за огромную плату купил у него прощение грехов. Архиепископ выписал мне очень дорогую индульгенцию. Я спросил, как мне быть дальше? На это он ответил, что в моей беспутной жизни нет вреда, ибо это все подобает моему высокому сану. Тем самым он негласно позволил мне грешить дальше, дав понять, что я могу всегда обращаться к нему за продлением индульгенции.
Услышав это, по толпе слушателей пронеслась еще большая волна негодования:
— Продажные священники.
— Обманщики.
Граф продолжил:
— Насколько же я был глуп, думая, что так легко уладил отношения с Богом. Я захотел отметить это знаменательное событие и закатил княжеский пир в своем замке. Собрались мои товарищи — гуляки из благородных дворян, а архиепископ приехал в компании других могущественных священников — обладателей лучших бенефиций в стране.
Народ негодовал:
— Выгодники.
— Дельцы…
Граф сказал:
— Я потчевал всех сверх всякой меры, а в особенности священников. Я восхищался и благодарил их за то, что они прокладывают мне мост к Богу. Считая, что вкушать вино — это великое благо, я всех принуждал пить. Скоро священники с гуляками охмелели сверх всякой меры. Плясали, смеялись и кричали. Тогда один из священников пригласил архиепископа в свою бенефицию поохотиться на кроликов. Архиепископ ответил насмешкой, сказав, что там нет подходящих кроликов, что сильно задело священника. Он напал на архиепископа в пьяном угаре, и скоро все подрались как мальчишки. В моем замке разгорелась такая перепалка, что били друг друга не только кулаками, но и стульями. Я тоже ввязался в драку и получил ножкой стула по голове, после чего упал и провалился в небытие. На рассвете я увидел вещий сон. Мой ангел — хранитель плакал на берегу огромного озера, окропляя слезами мою индульгенцию, которая валялась в грязи. Это видение меня потрясло. Я буквально подскочил на постели и кричал в отчаянии: «Ангелы — хранители не принимают папские индульгенции!»