Народ слушал Яна со слезами, затаив дыхание, и чем дальше он говорил, тем тише становилось на площади.
— Дарами церкви мы разжигаем веру, словами Бога лелеем надежду и через божественные таинства укрепляем в себе любовь. Мы стремимся к благодати Бога Отца, к добродетели Христа и к дарам Святого Духа, и за это нас убивают. Отчего нам такая кара? Мы установили свой порядок вещей согласно Святому указанию, данному в Святых Писаниях, которое мы восприняли на лучших примерах жизни апостолов, и за это нас уничтожают. Мы не признаем корыстных духовников наивысшим проявлением чистоты и веры — и за это нас уничтожают. Мы не признаем алчных пасторов проявлением пылающей любви и твердой надежды — и за это нас уничтожают. Мы не признаем жадное духовенство прояв — лением благодати Бога, и за это нас уничтожают. Зачем?
Толпа гудела:
— Нет справедливости!
— Почему Бог нас карает?
— Как быть?
Ян продолжал:
— Я признаюсь, что пребываю в глубоком отчаянии, ибо нам запрещают молиться на родном языке и причащаться хлебом и вином, говоря, что якобы это неверие. От нас требуют отказаться от нашего порядка и вернуться в папскую церковь. За наши порядки положили головы тысячи наших рыцарей. Теперь их нет. Нам нечем защищаться. Братья мои! Считаю, мы должны проголосовать и решить, преклониться перед папой, или бежать с родных мест?
Народ кричал:
— Мы не подчинимся!
— Лучше уж будем беженцами!
— Не хотим католиков!
Граф Жиротинский встал рядом с Яном и сказал громко:
— Друзья мои, братья и сестры! Вижу, что вы не намерены подчиняться папе. Оставаться в Фульнеке вам опасно. Могу предложить вам для временного убежища городок Брандис над рекой Орлица в моих отдаленных владениях. Армия туда доберется не скоро, и будет время принять правильные решения. Вас вынуждают стать беженцами на своей земле. Но это лучше, чем быть рабами папы и Фердинанда…
Толпа волновалась:
— Благодарим, ваше высочество!
— Двинемся в Брандис!
Тогда к кафедре подошел архиепископ Кирилл и приказал:
— Бейте во все церковные колокола! Призывайте народ к спасению!
Спокойный, уютный и умиротворенный Фульнек заме — тался перед лицом смерти. Охваченные страхом, движимые единственным помыслом остаться в живых, под беспере — бойный звон церковных колоколов, все двинулись в сторону Брандиса, через фульнекский лес. Скоро дорога заполнилась длинной вереницей беженцев. Свет мерцающих факелов освещал путь каретам, повозкам, телегам, доверху набитыми сундуками, мешками и коробками — всем тем, что успели упаковать и загрузить. В отчаянной попытке укрыться от врага, люди в спешке хватали все, что могли спасти из домашней утвари и бежали из города в густой лес. Колеса громыхали по камням, перепуганные женщины не могли унять плачущих детей. Крестьяне и ремесленники, дворяне и простолюдины, все самоотверженно спасали свои семьи и всех верующих во Христа.
Граф Жиротинский заботился обо всех. Он факелом освещал дорогу избавления и неустанно повторял:
— Бог накажет преступников.
Все, кто мог бежать, бежали. Те же, кто не мог покинуть город, укрылись в храмах и усиленно молились, надеясь на помощь с небес.
Лишь одна Мария, беременная вдова Подебрада, суетливо пробивалась против течения толпы обратно в Фульнек. Она рыдала, и некому было ей помочь. Вскоре с ней поравнялась повозка, на которой Ян спасал свою семью.
В повозке сидела жена Яна Магдалена с детьми — младенец на руках и двухлетний сын на коленях.
Увидев Марию, Ян остановился и спрыгнул с повозки:
— Дочь моя, что случилось.
Она ответила сквозь слезы:
— Я потеряла Ясема, сына моего. Он был в школе Фульнека, а говорят, скоро там будут вражеские солдаты. Сейчас он в опасности, и я должна его спасти. Возможно, что там и другие потерявшиеся дети.
— Кто еще потерялся?
— Никто не видел близнецов — сирот из Нивница.
Ян сказал:
— Тебе нельзя в Фульнек.
Мария рыдала:
— Тогда мой сын погибнет…
Ян немедленно принял решение.
— Дочь моя, обращайся к Господу с горячими молитвами и забирайся в мою повозку. Я сам пойду за Ясемом. Магдалена, помоги Марии…