Ришелье кивнул:
— Я уверен, что настоящие епископы должны отличаться смирением, милосердием, учёностью, набожностью, стойкостью, горячей преданностью церкви и неукротимым стремлением к спасению душ своей паствы. Мне также известно, что епископы Братского Единства живут именно по этим правилам, что соответствует канонам жизни апостолов. Будем честными, этих правил не придерживается почти ни один из католических священнослужителей. Получается, что вместо войны против них, следовало бы учиться у них смирению.
Лохелиус совсем растерялся:
— Что вы имеете в виду?
— Их благочестие привлекает к ним толпы последователей. Этого нельзя допускать!
— Как же быть?
— Подумаем, как устроить так, чтобы члены Братского Единства не успели укрыться от армии Валленштайна в Польше. Кажется, они сейчас ищут убежище, чтобы не подчиняться своему императору.
— Верно…
— Валленштайн не может готовить армию тайно. Они узнают и сбегут. А их надо непременно уничтожить! Поэтому, если они будут беззаботно выжидать в Брандисе, Валленштайн сможет застать их врасплох и уничтожить всех до последнего. Надо каким-то образом удержать их в Брандисе.
Лохелиус спросил:
— Это верно! Но как этого добиться?
— У меня для вас еще один подарок, — ответил Ришелье и добавил, — отец Жозеф недавно завербовал одного дубильщика из Спротау в Силезии. Его зовут Кристофер Коттер. Оказалось, что ему очень доверяет председатель Братского Единства, архиепископ Кирилл. Он считает предсказания дубильщика неоспоримыми. Так вот, отец Жозеф уговорил указанного дубильщика распространить ложное предсказание о возвращении короны Богемии изгнанному королю Фридриху Пфальцскому. Если архиепископ Кирилл поверит, то Братья перестанут строить планы по переселению в Польшу, и армия застанет их врасплох. Так мы их перехитрим.
Лохелиус восхищался острым умом, тонкой прозорливостью, коварством и осведомленностью Ришелье. Он сказал:
— Для переговоров с графом Лешницким они отправили одного из своих пасторов в Польшу.
Ришелье спросил.
— Кого отправили? — переспросил Ришелье.
— Яна Амоса Коменского. Это учитель.
— Расскажите о нем.
— Он вынашивает замыслы по преобразованию школы. Утверждает, что хочет поправить все дела человеческие через образование, а для этого желает повсеместно создавать школы радости. Он хочет приблизить тем самым тысячелетнее правление Христа.
Ришелье сказал:
— Видимо, пастор Комениус очень интересный человек. Вы думаете, он способен создать такую систему образования?
Лохелиус отвечает:
— Скорее всего, да. Он заложил основу в своих книгах, которые я хотел сжечь, но они чудесным образом были спасены.
— Что в них?
— В них основа того, как сделать образование массовым.
Ришелье спросил:
— Какие же ценности он хочет вкладывать в будущие поколения?
— Христианскую любовь.
— Было бы интересно побеседовать с этим человеком. И, вообще, нам надо бы учиться у Моравских Братьев… Однако политика требует их истребления. А мы с вами, дорогой магистр, политики на службе у наших монархов. Так что нам вряд ли доведется встретиться с господином Комениусом, разве что он чудом уцелеет в ужасной и внезапной бойне, которую Валленштайн устроит Братьям.
Лохелиус сказал:
— Вашими советами это уже неминуемо.
Ришелье ответил:
— Кстати, еще один совет. При встрече с его импе — раторским величеством, подскажите ему мысль, которая, возможно, станет его лозунгом: один император, одна империя, одна вера.
Тут из тени вышел отец Жозеф, давая понять, что аудиенция закончена. Лохелиус понял и встал:
— Ваше высокопреосвященство, меня восхищает ваша осведомленность в делах. Если позволите, хотел бы спросить вас напоследок. Что вам известно обо мне?
Ришелье ответил:
— Не будь вы магистром, я бы промолчал, но вам скажу, что знаю о глазах вашей матери, которая смотрела на вас, когда ее несправедливо наказывали на костре. Тогда вы поклялись, что отомстите как вашему отчиму, так и вашему настоящему отцу, архиепископу, и для этого приказали себе достичь большего могущества, чем у архиепископа…
— Да, — ответил Лохелиус, переполняемый тревожными чувствами от воспоминаний, — все так и было. Я поражен…