всюду подымали войну против православных. Но ничего из этого не
вышло, - по Божьему милосердию и молитвам наших родителей, все эти
замыслы рассыпались в прах, как заговор Ахитофела. Потом изменники
подняли на нас нашего дядю, князя Андрея Ивановича, и с этими
изменниками он пошел было к Новгороду (вот кого ты хвалишь и
называешь доброжелателями, полагающими за нас душу!), а от нас в это
время отложились и присоединились к князю Андрею многие бояре во
главе с твоим родичем, князем Иваном Семеновичем, внуком князя Петра
Львова-Романовича и многие другие. Но, с Божьей помощью, этот заговор
не осуществился. Не это ли то доброжелательство, за которое их хвалишь?
Не тем ли они за нас душу полагают, что хотели нас погубить, а дядю
нашего посадить на престол? Затем они изменническим образом стали
уступать нашему врагу, великому князю литовскому, наши вотчины, города
Радогощь, Стародуб, Гомель, - так ли доброжелательствуют? Если в своей
земле некого подучить губить родную землю ради славы, то вступают в
союз с иноплеменниками - лишь бы навсегда погубить землю! (Яко же и
выше рех, какова злая пострадах от юности моея даже и доселе... да погубят
безпамятно! - Иван начинает пространное изложение своей биографии (и
одновременно истории боярских измен) от смерти своего отца Василия III в 1533 г.
Правительницей государства стала после смерти Василия его жена Елена Васильевна
(Глинская); кроме Ивана, у Василия оставался еще один сын, глухонемой и «простой
умом» (поэтому «святопочивший») Юрий. Крымские (перекопские) ханы несколько раз
нападали на Русь в правление Елены (напр, в 1535 г.), но внутренние смуты (борьба
двух ханов) не давали возможности крымцам начать большую войну. В 1535 г.
произошел заговор в Казани и вместо московского ставленника ханом стал там
290
крымский ставленник (Сафа-Гирей). Елене пришлось признать этого нового казанского
хана. Бегство кн. Семена Бельского и окольничего И. В. Ляцкого к польскому королю
Сигизмунду I относится к 1534 г. В 1535 г. Сигизмунд начал военные действия против
Руси; ему удалось сжечь город Радогощь (ПСРЛ, XIII, 86), взять Гомель (по известию
одного из списков летописи «наместник же градка того князь Димитрий Щепин
Оболенский не храбр и страшлив, видев люди многий и убоялся», - ПСРЛ, XIII, 98) и
Стародуб (после сильного сопротивления, - там же). Больше Сигизмунду ничего
завоевать не удалось, и в 1536 - 1537 гг. было заключено перемирие. Не
удовлетворенный таким исходом войны, С. Бельский отправился в Стамбул, вступил в
переговоры с султаном, и в 1536 г. ходил с крымско-турецкими войсками на Русь
(ПСРЛ, XIII, 100 - 101). Заговор кн. Андрея Старицкого (брата Василия III) относится к
1537 г.: Андрей пытался поднять против Елены новгородских помещиков
(«послужильцев»), но не достиг успеха и был принужден сдаться. Об участии в этом
заговоре кн. Ивана Семеновича Ярославского (Грозный называет имена предков И. С.
Ярославского, чтобы подчеркнуть его родство с Курбским) других известий (кроме
комментируемого послания) нет. Что имеет в виду царь, упоминая среди других врагов
Руси, выступивших в эти годы, «Надчитархана», - не вполне ясно. Штелин (ук. соч.,
прим. 40) предполагает, что «Читархан» (так читается в ряде списков) - это «Хаджи-
тархан», т. е. Астрахань (по-татарски «Хаджи-тархан»). В Астрахани, действительно,
незадолго до смерти Елены Васильевны произошел государственный переворот, и
ханом, вместо дружественного Руси Абд-эль-Рахмана, стал Дербыш-Али (ПСРЛ, XIII,
120).)
Когда же Божьей судьбой родительница наша, благочестивая царица
Елена, переселилась из земного царства в небесное, остались мы с
покойным братом Георгием круглыми сиротами - никто нам не помогал;
осталась нам надежда только на Бога, пречистую Богородицу, на всех
святых и на родительское благословение. Было мне в это время восемь лет;
подданные наши достигли осуществления своих желаний - получили
царство без правителя, об нас, государях своих, заботиться не стали,
бросились добывать богатство и славу и напали при этом друг на друга. И
чего только они не наделали! Сколько бояр и воевод, доброжелателей
нашего отца, перебили! Дворы, села и имения наших дядей взяли себе и
водворились в них! Казну матери перенесли в Большую казну, и при этом
неистово пихали ее ногами и кололи палками [концами трости], а
остальное разделили между собой. А ведь делал это дед твой, Михайло
Тучков. Тем временем князья Василий и Иван Шуйские самовольно заняли
при мне первые места и стали вместо царя, тех же, кто больше всех
изменяли нашему отцу и матери, выпустили из заточения и привлекли на
291
Свержение митрополита Иосафа Шуйскими. Миниатюра из синодального
списка Никоновской летописи
292
свою сторону. А князь Василий Шуйский поселился на дворе нашего дяди,
князя Андрея Ивановича, и его сторонники, собравшись, подобно
иудейскому сонмищу, на этом дворе захватили Федора Мишурина,
ближнего дьяка при нашем отце и при нас, и, опозорив его, убили; князя
Ивана Федоровича Бельского и многих других заточили в разные места;
подняли руку и на церковь: свергнув с престола митрополита Даниила,
послали его в заточение, и так осуществили свои желания и сами стали
царствовать. Нас же с покойным братом Георгием начали воспитывать, как
иностранцев или как нищих. Какой только нужды ни натерпелись мы в
одежде и в пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с
нами, как следует поступать с детьми. Припомню одно: бывало, мы играем
в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке,
опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и
не юмотрит - ни как родитель, ни как властелин, ни как слуга на своих
господ. Кто же может перенести такую гордыню? Как исчислить подобные
тяжелые страдания, перенесенные мною в юности? Сколько раз мне и
поесть не давали вовремя. Что же сказать о доставшейся мне родительской
казне? Всё расхитили коварным образом, - говорили, будто детям боярским
на жалованье, а взяли себе, а их жаловали не за дело, назначали не по
достоинству; бесчисленную казну нашего деда и отца забрали себе и
наковали себе из нее золотых и серебряных сосудов и надписали на них
имена своих родителей, будто это их наследственное достояние; но
известно всем людям, что при матери нашей у князя Ивана Шуйского шуба
была мухояровая [полушерстяная] зеленая на куницах, да еще на ветхих, -
так если бы это было их наследственное имущество, то чем сосуды ковать,
лучше бы шубу переменить, а сосуды ковать, когда есть лишние денъги.
Что касается казны наших дядей, то ее всю захватили. Потом напали на
города и села, мучили различными способами жителей, без милости
грабили их имения. А как перечесть обиды, которые они причиняли своим
соседям? Всех подданных считали своими рабами, своих же рабов сделали
вельможами, делали вид, что правят и распоряжаются, а сами устраивали
неправды и беспорядки, от всех брали безмерную мзду и за мзду все
только и делали (Тако же изволися судьбами Божиими быти, родительницы
нашей...прейти от земного царьствия на небесное... по мзде творяще и глаголюще. -
Грозный описывает период так называемого «боярского правления», наступивший
после смерти его матери Елены Глинской (апрель 1538 г.). После смерти Елены погиб
ее фаворит Овчина-Телепнев-Оболенский; были выпущены «из нятства» (заточения)
князь Андрей Шуйский (арестованный в связи с заговором кн. Андрея) и кн. И. Ф.
Бельский (ИСРЛ, XIII, 123), и «сведен с митрополии» ненавистный боярам митрополит