Да хранит вас Бог, мои возлюбленные братья.
Речь Императора Константина святому собору[8]
Я сильно желалъ, о други, насладиться созерцаніемъ вашего собранія. Достигнувъ этого, считаю себя обязаннымъ принести благодарность Царю всяческихъ за то, что Онъ, кроме другихъ безчисленнихъ благъ, даровалъ мне и это лучшее изъ всехъ благъ, т. е. сподобилъ меня видеть всехъ васъ собранными во едино, при одномъ, общемъ всемъ вамъ и согласномъ образе мыслей. Итакъ, да не возмущаетъ нашего счастія никакой завистливый врагъ, особенно после того, какъ силою Бога Спасителя богоборство тирановъ совершенно низложено! да не подвергаетъ более поруганію Божественнаго закона коварный демонъ! Внутреннее смятеніе въ Церкви Божіей, по моему мненію страшнее и тягостнее всякой войны и битвы: эта меня печалитъ более, чемъ все внешнія брани. Поэтому, когда я, по благословенію и при содействіи Всевышняго, одержалъ победу надъ врагами, ни о чемъ уже более не помышлялъ, какъ только о томъ, чтобы благодарить Бога и сорадоваться темъ, которыхъ Онъ свободилъ чрезъ насъ. Но, противъ всякаго чаянія, получивъ известіе о вашемъ разногласіи, — не могъ оставить этого безъ вниманія. Итакъ, желая содействіемъ своимъ уврачевать и это зло, я немедленно собралъ всехъ васъ. Радуюсь, видя ваше собраніе; но думаю, что мои желанія тогда только совершенно исполнятся, когда увижу, что все вы оживлены единымъ духомъ и блюдете общее мирное согласіе, которое вы, какъ посвященные Богу, должны внушать и другимъ. He медлите же, о други, служители Божіи и благіе рабы общаго Владыки и Спасителя нашего; не медлите въ самомъ начале разсмотреть причины вашего разногласія и разрешить все спорные вопросы мирными постановленіями. Чрезъ это вы совершите дело пріятное Богу, и доставите величайшую радость мне, вашему сослужителю.
Печатается по изданію: Деянiя Вселенскихъ Соборовъ, изданныя въ русскомъ переводе при Казанской Духовной Академiи. Томъ первый. Казань: Въ типографiи Губернскаго правленiя, 1859. — С. 88–89.
Речь Императора Константина святому собору[9]
Къ спасенію рода человеческаго праведный и всемогущій Богъ уготовилъ много славныхъ путей, и между ними самый славный и самый благолепный есть тотъ, которымъ Онъ собралъ всехъ насъ въ святой кафолической Церкви, какъ–бы въ некоемъ владычнемъ жилище веры; — это выше всякаго чуда. Съ одной стороны мы видимъ, что вершина этого жилища касается звезднаго сіянія, съ другой — примечаемъ, что основанія его, уже при самомъ начале дела, маніемъ Божественнымъ, пустили корни столь глубоко и прочно, что можетъ чувствовать это вся вселенная. Двенадцать столповъ неподвижныхъ, белейшихъ снега, силою Божества нашего Искупителя непрерывно поддерживаютъ ученіе веры. Чтобы мы понимали это дело безъ всякаго умышленнаго перетолкованія и принимали правую веру отъ души, Богъ даровалъ нашему уму сознаніе святости своего безсмертнаго закона, — и желающій шествуетъ вратами его, при водительстве чистаго и святаго желанія, съ однимъ убежденіемъ здраваго ума. Этотъ домъ Господень охраняютъ два стража: съ одной стороны — страхъ Божій для исправленія помысловъ некоторыхъ людей, съ другой — для здравомыслящихъ — всегда присущая любовь Божія, — эта награда мудрости. Когда тотъ и другой стражъ приседятъ при дверяхъ святейшаго места, отверстыя двери пріемлютъ правду, которая, какъ внутри живущая, пребываетъ невредимою; а что до неправды, то ей не должно приближаться къ дверямъ; будучи отреваема стражами, она изгоняется отъ того места. Эти–то, столь очевидныя, дела Божественнаго домостроительства, досточтимейшіе и достославные братіе, привели меня къ сіянію вечнаго и нетленнаго Света, дабы мне, ставшему отъ него далеко, при колебаніи веры въ душе моей, не сделаться вреднымъ для истины. О чемъ же прежде всего я поведаю вамъ? Говорить ли мне о томъ блаженстве, которое ощущаю въ сердце моемъ? Или о техъ Божественныхъ благодеяніяхъ, которыя явлены мне всемогущимъ Богомъ? Ихъ такъ много излито на меня, что они достаточны къ тому, чтобы Господь нашъ и Отецъ всяческихъ поработилъ себе мое смиреніе. Честнейшіе братіе, содержащіе правую веру! верьте тому, что я говорю вамъ. — Хотя духъ мой, преисполненный благодеяніями Божіими, чувствуетъ себя блаженнымъ и потому можетъ изливаться въ безмерныхъ славословіяхъ къ своему Благодетелю, но никакое слово, ни самый умъ, какъ свидетельствуетъ истинная вера, недостаточны, чтобы служить Ему достойно. И это совершенно такъ. Хотя умъ, въ чувстве безмернаго величія благодеяній Божіихъ, по природе своей, и можетъ возноситься въ области, высшія техъ, въ которыхъ живетъ наше тело; но языкъ, заключенный въ тесныхъ пределахъ, совершенно умолкаетъ, когда, повидимому, решается что либо говорить въ прославленіе Божіе. Кто изъ насъ владеетъ такимъ сильнымъ умомъ, что, забывъ это, сталъ бы дерзко утверждать, будто можетъ изрекать хвалы, достойныя великаго и всемогущаго Бога, Творца всего наипрекраснейшаго? Кто размыслитъ о величіи Законоположника, давшаго ему бытіе, и жизнь, тотъ легко убедится, что решительно невозможно найти словъ для достойнаго прославленія Бога. После этого, что сказать мне въ оправданіе своей умеренности, какъ не тоже самое, что указываетъ намъ Божественное слово истины? Именно, — истинное величіе исповедуется и истинное поклоненіе воздается Богу, когда въ собеседованіяхъ о Немъ избегаютъ всякихъ погрешностей или заблужденій. О, еслибы я, вашъ сослужитель, владелъ такимъ обильнымъ даромъ слова, чтобы могъ прославить те достославныя дела, которыя Божественный Спаситель нашъ, Промыслитель всей твари, показуя людямъ примеръ своего милосердія, явилъ намъ, когда, для искупленія нашего, благоволилъ вселиться въ чистое тело, воспріятое Имъ отъ пренепорочной Девы! Съ чего начну я говорить? Съ Его ли ученія и величія? Но какъ мне говорить о техъ божественныхъ тайнахъ, которыя открылъ самъ единый Учитель, которымъ никто никогда не училъ? Что скажу о томъ Его Божественномъ промышленіи, которымъ было успокоено великое множество народа, насыщеннаго самымъ скуднымъ количествомъ пищи, именно: немногими хлебами и двумя рыбами? Такова сила Его Божественнаго промышленія. Онъ воскресилъ умершаго Лазаря, который былъ съ Нимъ въ дружбе; Онъ снова возвратилъ его къ жизни. А что сказать о томъ чистейшемъ Божестве, которымъ Онъ, воззревъ на некую жену неизреченнымъ образомъ, и удостоивъ ее беседы съ Собою, тотчасъ исцелилъ ее и разрешилъ отъ всякаго недуга? Кто можетъ достойно поведать то дивное событіе, что одержимый долго постоянною, изнурительною болезнію, разслабленный всеми членами своими и потому лежавшій недвижимо, вдругъ выздоравливаетъ отъ Божественнаго врачества, возлагаетъ на рамена свои ложе, на которомъ лежалъ, и съ благодарнымъ славословіемъ обтекаетъ пределы своего отечества? У кого найдется слово достойно повествовать о томъ, какъ Онъ, ходя и попирая бурное море, укрощалъ его словомъ своимъ, сплотнялъ влагу и шествовалъ, какъ по cyxy, по поверхности глубокаго моря? — или о томъ кроткомъ терпеніи, которымъ Онъ победоносно укрощалъ ярость неразумнаго народа, и, смягчая его грубость, подчинялъ закону? — или, наконецъ, о техъ великихъ и преславныхъ делахъ Его Божества, которыми живемъ мы и укрепляемся, — мы, не только ожидающіе будущаго блаженства, но въ некоторой мере уже обладающіе имъ? Что больше скажу я своею мало приготовленною речью, кроме того, что искупленная кровію Его душа моя должна пребывать въ чистоте? Какъ воемогущъ живый на небесахъ Богъ, который для спасенія всего рода человеческаго и особенно для явленія высочайшей правды, благоволилъ своему Божественному Сыну вселиться въ святейшую плоть, и такимъ образомъ соделаться Спасителемъ человеческой плоти! До какой степени, после этого, безумны враги истины, которые, какъ–бы одержимые какимъ мракомъ погибельной тьмы, дерзаютъ перетолковывать святейшее и спасительное домостроительство Божіе, — я разскажу вамъ кратко, сколько вера и внутреннее чувство правды Божіей даютъ мне возможность сказать. И именно: хульныя мысли сихъ людей доходятъ до такого безстыдства, что не боятся говорить нечестивыми устами своими, будто всемогущій Богъ не творилъ и не хотелъ творить всего возвещаемаго намъ закономъ Божественнымъ. О, нечестивый голосъ, призывающій на себя, по справедливости, самое жестокое мщеніе! He безумно ли и не дерзко ли желаетъ онъ представить пустою славу того Божественнаго благодеянія, которой никакой человекъ не можетъ вполне объять своимъ умомъ? Что Бога достойнее чистоты душевной? Она произтекала изъ святейшаго Источника правды, разл