Прощай! Раскаявшийся – стократблажен, потому хитёр.Ему – смеяться у райских врат,и не для него костёр.А ночь свистит над моим виском,не встретиться нам нигде,лежит колечко на дне морском,в солёной морской воде.
Когда-нибудь я ещё вернуи радость, и прах в горсти.Возьми на память ещё однудесятую часть пути.И то, что было давным-давно,и то, что поёт звезда, —возьми на счастье ещё однопрощание навсегда.
1977–1981
«Уходит город на покой…»
К. Ф.
Уходит город на покой,ко лбу прикладывая холод,и воздух осени сухойстеклянным лезвием расколот.
Тёмные воды – кораблю,безлюдье – сумрачной аллее.Льёт дождь, а я его люблюи расставаться с ним жалею.
А впрочем, дело не в дожде.Скорее в том, что в час закатадеревья клонятся к воде,бульвары смотрят виновато,
скорее в том, что в поймах рекгремит гусиная охота,что глубже дышит человеки видит с птичьего полёта:
горит его осенний дом,листва становится золою,ладони, полные дождём,горят над мокрою землёю…
1977
«собираясь в гости к жизни…»
собираясь в гости к жизнинадо светлые глазасвитер молодости грешнойи гитару на плечо
собираясь в гости к смертинадо чёрные штаныснежно-белую рубахуузкий галстук тишины
при последнем поцелуенадо вспомнить хорошовсе повадки музыкантаи тугой его смычок
кто затянет эту встречутот вернётся слишком пьяни забудет как игралискрипка ива и туман
осторожно сквозь сугробытихо-тихо дверь открытьвозвращеньем поздним чтобыникого не разбудить
1978
«Я всё тебе отдам, я камнем брошусь в воду…»
Я всё тебе отдам, я камнем брошусь в воду —но кто меня тогда отпустит на свободу,
умоет ноги мне, назначит смерти срок,над рюмкою моей развинтит перстенёк?
Мелькает стрекоза в полёте бестолковом,колеблется душа меж синим и лиловым,
сырую гладь реки и ветреный заливв глазах фасеточных стократно повторив.
О чём ты говоришь? Ей ничего не надо,ни тяжести земной, ни облачной отрады,
пусть не умеет жить и не умеет петь —одна утеха ей – лететь, лететь, лететь,
пока над вереском, над кочками болотаГосподь не оборвёт беспечного полёта,
покуда не ушли в болотный жирный илсоцветья наших глаз, обрывки наших крыл…
1978
«…а жизнь лежит на донышке шкатулки…»
…а жизнь лежит на донышке шкатулки,простая, тихая – что августовский свет.Уходит музыка в глухие переулки,в густую ночь, которой больше нет.Раскаяния с нею не случится,затерянной в громадах городов.Чернеют ноты. Вспархивают птицыс дрожащих телеграфных проводов.Когда б я был умнее и упорней,я закричал, я умер бы во сне —но тополя, распластывая корни,ещё не разуверились во мне.
Там церковь есть. Чугунная оградабросает наземь грозовую тень,и прямо в детство тянется из сададавнишняя продрогшая сирень.Я всматриваюсь – в маленьком приделетри женщины сквозь будущую тьмусклонились над младенцем в колыбелии говорят о гибели ему.Они поют, волнуясь и пророча,проходит жизнь в разлуке и труде,и добрый воздух предосенней ночинастоян на рябине и дожде…
1978
«когда захлопнется коробка…»
когда захлопнется коробкаи студенистая водас огромным шумом выбьет пробкуглухого слова никогдасебя я дрожью в пальцах выдамя вспомню детское теплои над подъездом угловатымвенецианское стекло
так удивительно и простонад переулком той порывзлетало облако-подростокв голубоватые мирыи в ночь великого улована молчаливое родствовели старьёвщика слепогодворами детства моего
а жизнь мерещилась вполсилысухими листьями шуршаи тихо помощи просиланеизлечимая душапростые дни её донынекогда я высох и исчезна золотистой паутинесвисают с медленных небес
плывут бутылка и котомкаиз распростёртого окнаопять замедленная съёмкаи камню падать допозднаи вены времени вскрываяв каком-то невозможном снеплывёт дорожка звуковаявдогонку световой волне