Женщины, рассказавшие нам две следующие истории, незадолго до своих ПСК потеряли мужей.
Двадцатидевятилетняя Бобби — сержант военно-воздушных сил из Вирджинии. Ее муж Скотти до своей смерти от опухоли мозга тоже был сержантом ВВС.
Я тяжело переживала смерть Скотти и крушение всех наших надежд. Мне казалось, что нас обоих обманули. Я чувствовала себя так, будто меня разрезали надвое, и ни одно лекарство на Земле не могло ослабить эту боль. Несколько раз я всерьез задумывалась о суициде, потому что мне было очень больно.
Иногда, когда я плакала не останавливаясь, Скотти утешал меня. Он говорил: «Все в порядке. Поплачь, тебе станет легче». Он нежно заботился обо мне и обычно, успокаиваясь, я чувствовала, как он обнимает меня.
Но когда я начинала думать о суициде, он почти отчитывал меня. Он говорил: «Так ты не решишь проблему! Ты не избавишься от боли!»
Когда мне казалось, что выхода нет, Скотти говорил: «Соберись! Хватит сидеть, ничего не делая, и жалеть себя!»
Я спорила с ним: «Тебе легко говорить, ты мертвый!» Он отвечал: «И что? Ты-то жива! Почему бы тебе не начать вести себя так, как положено тому, кто принадлежит миру живых, а не миру мертвых?»
Скотти всегда считал, что жизнь необходимо прожить. Я думаю, что он приходил ко мне, когда я больше всего в этом нуждалась. Теперь, когда я исцелилась и сама справляюсь со своей жизнью, я могу отпустить его.
Видимо, Скотти смог отличить нормальные проявления горя Бобби от суицидальных эмоций. И он мудро уравновешивал свою нежную заботу суровыми выговорами в зависимости от необходимости.
Глубокое горе — естественный и здоровый процесс, когда мы теряем любимого человека. Но если наши мысли обращаются к саморазрушению, мы должны помнить, что, как сказал Скотти, суицид не решит проблем и не исцелит эмоциональную боль. Лучшим решением будет присоединиться к группе поддержки или получить профессиональную помощь.
Ли живет в Миссисипи. Она овдовела, когда ее муж Ральф умер от сердечного приступа в пятьдесят лет.
Примерно через год после смерти Ральфа я лежала на диване и плакала. Мы несколько раз расставались за тот год, что он умер, и я чувствовала себя виноватой в его смерти. Мне казалось, что мой уход стал причиной его стресса и, возможно, смерти.
Я решила, как сделаю это. Я все спланировала. После смерти Ральфа врач рекомендовал мне принимать транквилизаторы и снотворное. У меня на руках было достаточное количество этих средств.
Но прежде чем совершить этот поступок, я отправилась в похоронное бюро и организовала собственные похороны — вплоть до указаний, кто должен нести гроб, и в какой одежде я должна быть похоронена.
Я уже написала несколько писем: одно подруге, другое — приемной дочери. В этих письмах я просила прощения за самоубийство. Подруге я также сказала о том, что следовало делать с моими животными — собакой и кошкой. Все бумаги лежали на столе позади меня.
У меня было пиво, и я старалась напиться, чтобы осмелиться на самоубийство. Я плакала и всхлипывала, когда услышала голос Ральфа, отчетливо произнесший что-то вроде: «Не стоит этого делать. Не надо! Держись! Все будет хорошо». Затем он сказал, что любит меня.
Меня не волнует, поверит кто-то в это или нет, но голос принадлежал Ральфу Тэйлору! Он был таким настоящим, что я почти могла слышать его дыхание у своего уха!
Я немедленно вскочила, включила свет и осмотрела все комнаты в доме. Я пересмотрела планы и порвала все письма.
Хотя я думала о самоубийстве еще примерно год, но ничего больше не предпринимала.
Из всех потенциальных самоубийц этой книги Ли была ближе всех к лишению себя жизни, когда пережила ПСК. Но что, если бы Ральф не вмешался в самый нужный момент? Сегодня, одиннадцать лет спустя, Ли — счастливая и успешная сертифицированная медсестра.
Три следующие истории рассказаны нам потерявшими детей родителями, которые чувствовали, что после смерти детей жить им больше незачем.
Сондра — медсестра из канадской провинции Саскачеван. Ее сын Грег вернулся после того, как погиб в автомобильной аварии в шестнадцать лет.
Прошло ровно три месяца со дня смерти Грега. Я больше не могла терпеть, я должна была быть со своим сыном. И решила покончить с собой. Я легла спать и в молитвах просила Бога разрешить мне последовать за Грегом.
В ту ночь я проснулась и почувствовала тепло на своей правой щеке, похожее на ощущение от поцелуя. Затем сильный запах одеколона «Поло», которым пользовался Грег, наполнил комнату. Я поняла его послание: «Мама, я в порядке. Возьми себя в руки!»