При обсуждении подобных тем часто люди вспоминают кристаллы глицерина. В течение первых сорока лет, прошедших с момента открытия глицерина, было принято считать, что он не образует кристаллов. Затем в один прекрасный день, где-то в начале девятнадцатого столетия, глицерин, путешествовавший в бочке из Вены в Лондон, внезапно начал кристаллизоваться.
Вскоре после этого, совершенно в другом месте, другая партия глицерина также кристаллизовалась. Это явление кристаллизации начало распространяться, и сегодня уже общепризнано, что при температуре ниже 17°С глицерин образует кристаллы.
Но какой же вывод мы должны из этого сделать?
Когда кристаллы образовались впервые (неважно, по какой причине), было создано морфогенное поле, и со временем весь глицерин, сообразуясь с этим полем, начал формировать кристаллы. Точно так же случилось и со многими другими веществами. Невзирая на все случайности в мире, если уж вещество однажды начало образовывать кристаллы, впоследствии это явление скорее всего станет для него обычным.
Не так давно один английский телеканал решил провести всенародный эксперимент, чтобы проверить обоснованность шелдрейковской теории морфогенного резонанса. Они приготовили две картины. Обе выглядели как беспорядочные узоры, среди которых на одной картине была спрятана фигура женщины в шляпе, а на другой – фигура усатого мужчины. Фигуры были нарисованы так, что разглядеть их было невозможно.
Эксперимент проходил в три этапа. До начала программы, транслировавшейся в прямом эфире, группе участников было предложено определить, что они видят на картинах. Затем, уже во время программы, секрет картины, изображавшей мужчину с усами, был раскрыт. И наконец после программы другую группу участников, которые не имели возможности видеть ее, также попросили угадать, что изображено на картинах.
Как вы думаете, каковы были результаты? Человека с усами увидели на картине в три раза больше участников из второй группы, чем из первой!
Этот эксперимент показывает: если кто-то узнает о чем-то, другие, скорее всего, тоже об этом узнают. Именно эффект морфогенного поля привел в данном случае к поразительному увеличению количества правильных ответов.
Согласно доктору Шеддрейку, ДНК – не единственная причина сходства черт и характеров членов одной семьи: определенную роль играет и морфогенный резонанс. Кроме того, теория Шелдрейка помогает нам понять так называемые «совпадения» («синхронизмы»), а также феномены группового сознания (коллективной памяти) и архетипов.
Самое важное в шелдрейковской теории заключается в том, что, однажды возникнув, морфогенный резонанс распространяется на все пространства и времена. Иными словами, как только морфогенное поле сформировалось, оно немедленно начинает оказывать влияние повсюду, что приводит к мгновенным изменениям в общемировом масштабе.
Когда я впервые услышал о теории Шелдрейка, то не мог сдержать волнения, поскольку мое изучение кристаллов воды было не чем иным, как попыткой выразить резонанс морфогенного поля так, чтобы его можно было увидеть невооруженным глазом.
Когда я впервые попытался сфотографировать кристаллы, в течение первых двух месяцев у меня совсем ничего не получалось, но едва лишь я сделал первую фотографию, другим исследователям тоже начало это удаваться. Возможно, это тоже результат морфогенного резонанса.
Впервые я узнал о работе доктора Шелдрейка из японского бестселлера под названием «Почему это происходит?», написанного Эити Ходзиро, но настоящий интерес к его исследованиям возник у меня после того, как я увидел Шелдрейка в документальном телефильме «Шесть интересных ученых». Четыре года спустя мне посчастливилось встретить доктора Шелдрейка во время поездки с лекциями по Европе. Оказалось, что один из моих друзей, принимавших участие в семинаре, знакбм с женой Шелдрейка, и таким образом я оказался приглашен в их дом в Лондоне.
Мне было приятно узнать, что доктор Шелдрейк уже знаком с моими исследованиями кристаллов воды. Он сказал: «По крайней мере раз в неделю я получаю письмо от кого-нибудь, кто рассказывает мне о вас». У меня накопилось множество вопросов к Шелдрейку, но и он тоже был чрезвычайно заинтересован моей работой и, как оказалось, имел столько же, а может даже и больше, вопросов ко мне.