Марина Серова
Посланница небес
1
На привокзальной площади Карасева с каждой минутой становилось все меньше и меньше народу. Солнце скрылось за горизонтом, и на небо медленно восходила ночь, подавляя сопротивление остатков света, приглушая дневные звуки. Рейсовые автобусы из Тарасова стояли полупустыми. Старые желтые монстры с облупившейся краской, которые народ окрестил погремушками, они помнили еще эпоху рассвета коммунизма и тосковали по прежним временам, угрюмо взирая на мир через мутные стекла. Места пассажиров на дерматиновых сиденьях мрачных автобусов вместо живых людей занимали черные тени. Водители курили на улице под деревьями. Листву шевелил легкий теплый ветер, однако было не душно, все-таки конец августа. К ночи теперь холодало.
Моя машина стояла за одним из автобусов у высокого бордюра, окна открыты. С сигаретой в зубах я откинулась на водительском сиденье. Пальцы со скоростью счетчика банкнот листали стопку стодолларовых купюр, полученных за дело, оконченное несколько часов назад. Не то чтобы я не верила клиенту, просто процесс подсчета заработанных дензнаков сам по себе был чрезвычайно увлекателен. Считая, я замечталась.
Сумма — приличная, и если добавить мои прошлые накопления, то можно внести почти половину стоимости квартиры, на остальную часть оформить кредит. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством тети. Она, конечно, замечательная, во мне души не чает. Приняла, как родную дочь, после того как я переехала в Тарасов, сбежав от отца и его новой жены, ненавидевшей меня всеми фибрами души. Каждый раз тетя Мила убеждает, что я могу жить у нее сколько угодно, забывая об одном обстоятельстве — я взрослая двадцатисемилетняя женщина и должна строить собственную жизнь. Да и моя профессия телохранителя такова, что лучше быть от тети подальше, дабы не навлечь на нее месть разных отморозков, планы которых я сорвала.
Меры предосторожности не могут на сто процентов гарантировать безопасность единственного близкого человека, оставшегося у меня на этой планете после смерти матери. Отца я исключила из списка близких людей из-за его предательства, ведь он женился на своей стерве чуть ли не сразу после похорон мамы. Он будто только и ждал ее смерти.
Задумавшись о своей теперешней жизни, я решила, что она слишком нестабильна, чтобы брать кредит. Сегодня у меня есть клиенты, а завтра их может не быть. Помнился период, когда я больше месяца сидела без работы. Если такое повторится, что я буду делать, имея на шее долговое бремя? Впрочем, я могла бы работать переводчиком или преподавателем иностранных языков; но я не могу без экстрима, и потом, в провинции этим на жизнь не заработаешь.
Порою меня брала злость, что в «Ворошиловке» в диплом не могли написать специальность поприличнее. Понятно — они делали это для прикрытия внедренных в посольства разведчиков и не принимали в расчет, как студентки будут жить, оказавшись вдруг на гражданке, так как редко кто из девушек вырывался из шпионской паутины. Из специального разведывательно-диверсионного подразделения КГБ «Сигма», куда я попала после стажировки в силовых ведомствах, вообще отправлялись лишь на небеса и редко кто доживал до пенсионного возраста.
Миссии у отряда были исключительно невыполнимые. В случае провала — жестокие пытки и мучительная смерть. Нестабильность политической ситуации в стране в те времена приводила к тому, что агентов сдавали свои же, принося в жертву резко меняющейся конъюнктуре в отношениях со странами противника. Сегодня враг, а завтра по телевизору показывают обнимающихся руководителей, и что делать, если в этот момент операция уже идет полным ходом и переиграть почти невозможно.
Мне чудом посчастливилось ускользнуть оттуда. Помогли и связи отца-генерала, и мои собственные способности. Те времена были самыми темными в моей жизни. Их хотелось быстрее забыть и не вспоминать, но такое не забывается. Очутившись в Тарасове, я словно заново родилась. Помогла тетя и то, что я нашла себе применение в обычной жизни.
Мои мысли прервало неожиданное появление перед капотом бритоголового парня. Вопя дурным голосом, он выскочил из здания вокзала и метнул пустую бутылку из-под пива куда-то в сторону. Послышался звон разбитого стекла. Я дернулась за револьвером, но остановилась. Парень просто перебрал или обкололся и не понимал, что творит. За ним из дверей вокзала высыпала целая толпа — человек семь, и все как один лысые, в темной одежде и высоких шнурованных ботинках. Их главарь отличался от остальных наличием тюремных наколок и белыми шнурками в ботинках. Куражась, толпа проследовала мимо моего «Фольксвагена» и скрылась за автобусами. Я расслабилась, закурила сигарету и сунула окурок в пепельницу. Затем достала портсигар и, открыв его, сделала неприятное открытие — сигареты кончились. Несмертельно. Я взглянула через лобовое стекло на улицу. Здесь где-то, конечно, должен быть какой-нибудь магазин, где можно купить сигареты.
Выбравшись из машины, я подошла к водителям междугородных автобусов и спросила о магазине. Ответили они раза с четвертого, тщетно набиваясь мне в провожатые. Аргументы приводились самые банальные: такой красивой девушке опасно ходить по вечерам одной; и я могу заблудиться в незнакомом месте.
Отделавшись от водителей, я пошла в указанном направлении. До магазина на самом деле было рукой подать. В связи с переустройством привокзальной площади его просто перенесли за здание вокзала. Шагая, я подумала, что по приезде домой надо внести изменения в цифровую карту Карасева, содержащуюся в моем компьютере, также неплохо бы проверить карту Тарасова, иначе как-нибудь, уходя от погони или преследуя кого, можно нарваться на неприятный сюрприз, в виде проезда, превратившегося в тупик. Для моей профессии знание местности, где приходилось работать, имело одно из первостепенных значений. От этого зависела жизнь и клиента, и моя собственная.
Магазин представлял собой вагончик, обшитый белым пластиком, с синим козырьком. На козырьке почти анекдотичное название «Мини-супермаркет „Меркурий“». Несмотря на приставку «мини», нужные мне сигареты я все же нашла. Выйдя из вагончика, я тут же закурила. Трещали цикады в буйно разросшейся на газоне траве, дул легкий ветерок. Да, лето заканчивалось… Пролетело так стремительно, что я и не заметила. А большинство из моих планов на отдых так и остались невыполненными.
— На следующий год наверстаю, — бодро пообещала я себе и услышала неподалеку радостно-возбужденные голоса бритоголовых, что проходили мимо моей машины пару минут назад. По разговору я поняла, что они пристали к какому-то прохожему. Их пьяный, идиотский гогот вперемешку с матом резал слух.
— Посмотри на его морду, ха-ха-ха, видно, что педик! — хрипло басил кто-то из отморозков. — Что ты не молишься, молись, самое время. Знаешь, что мы делаем с такими, как ты?
Тот, на кого они наезжали, ответил абсолютно спокойно звучным, сильным голосом:
— Опомнись, сын мой, пока не слишком поздно. Зло, сделанное тобой, в конце концов вернется к тебе же в десятикратном размере, а душа погибнет в адском пламени.
— Я тебе не сын, козлина! Ты че вздумал меня пугать своими поповскими россказнями? — заливисто раздалось в ответ.
Ноги сами понесли меня к месту разборки. По голосам парней я понимала, что с минуты на минуту может произойти серьезная потасовка. Мужчина, видимо, думал, что этих парней достаточно пожурить и они, попросив прощения, пойдут по своим делам.
Я свернула в переулок и увидела толпу, прижавшую к дощатому забору православного священника в черной рясе с массивным серебряным крестом на груди. По сравнению с двухметровым священником восемнадцатилетние парни выглядели мелюзгой, как стая волков против медведя. Однако бородатый мужчина в рясе не предпринимал никаких попыток воздействовать на нападавших силой, которая, если судить по могучему телосложению, у него имелась в избытке. Священника задирали, пихали, дергали за рясу, а он только призывал опомниться. На мое приближение никто не обратил внимания.