Вот и сейчас большие камни рыночной площади, вонь собственной желчи, мой жар напомнили мне ту обескровленную девушку, ту мерзкую подворотню, ту дождевую каплю на ее грязной щеке, которой сестра попрощалась со мной. Конечно, она прощалась не со мной, а со своей сестрой, в теле которой я была. У Посланницы не может быть семей, друзей, родных, любимых. Любят не их, а их тела; тех, кого уже давно нет. Но тогда мне хотелось верить, что она простилась именно со мной, хотя это и не возможно. Не возможно и то, что рядом с изуродованным телом была душа сестры. Она покинула тело после смерти, и не стала бы ждать несколько часов, чтобы увидеть меня.
Я зажмурилась, прогоняя образ. Этого нет, это мне только кажется, только думается. Того мира уже нет, а душа девушки, которая сейчас смотрит на крыши соседнего дома пустыми глазами, никогда не вспомнит ту свою короткую судьбу и чудовищную смерть!
На несколько мгновений я, наверное, потеряла сознание, потому что новый образ был уже совсем иным. Новый мир и новая судьба. В этой реальности мне досталось тело весьма влиятельной женщины. Леарны, королевы светлых эльфов. Единый Альянс Людских Земель почти уничтожил всех из моей расы. И как апофеоз - явился во дворец. Сколько меня пытали тогда? Не помню, но не слишком долго, не слишком вдумчиво. Все-таки люди не могут растягивать пытки на века, на годы, месяцы, как, скажем, их темные «братья». Но! То, что было после почти бесконечных пыточных стало ударом. Моих дочерей, внучек и правнучек убивали на моих глазах, убивали с рассвета и до заката. А палачами у них выступали тролли. А что такое горный тролль для эльфы с путами, блокирующими магию и опоенной зельем, останавливающим регенерацию? Это было страшно, грязно и кроваво! Их крики, особенно маленьких не видевших своей первой крови девочек, еще долго преследовали меня во снах, уже в иных мирах. Как и вопли воинов. Казнь эльфов устроили перед всеми войсками, которые пришли в наш последний Лес.
За время, пока я искала все для Обряда, пока я скиталась по миру, месть настигла людей сама, без моего вмешательства. Все, кто тогда был в ложах - погибли, еще при моей жизни. Войска умирали дольше. Проклятье последнего Древа отравило всех, кто тогда был хотя бы в дне пути от границ Леса. Смешно, наверное, но даже лицезрение смерти тех, кто убил моих детей, точнее детей той, чье тело я заняла, меня не тронули. Не уняли злость!
Тогда, я лично наблюдала Пробуждение Печати. Я видела конец того мира, всей той реальности, ибо была рядом с Великой, а не с ношей очередного слова, не в одном из провинившихся миров, но уже не испытала того наслаждения, только пустоту...
Почему я сейчас все это вспоминаю? Не хочу касаться этих уголков памяти, не хочу помнить, не хочу чувствовать и страдать!
Боль душевная, холод в сердце, муки совести. Шквал тех, почти забытых чувств, та боль, уже покрытая пылью накрыли меня, захватили меня в горне горячки и размазали о боль телесную, уже нынешнего обещания. Нельзя сказать, что эта жизнь хоть чем-то отличалась от прошлых моих Явлений, разве что, только скоротечностью событий, как-то быстро я начала, но... Великая, как же это мерзко! Сколько бы не было на моей Тропе миров, сколько бы не было Явлений, тел и судеб я никогда к этому не привыкну! Не смогу смириться с тем, что червоточины, гнилые язвы мерзости нарушения Закона всегда будут на веере миров. Причем, под «всегда» я и правда имею в виду ВСЕГДА! Веер может перестать существовать вовсе, могут пасть все Безымянные Боги, веер может переродиться, а червоточины будут рождаться и исчезать в стирающей силе Печатей. А значит, и у меня, и у моих Сестер, будет работа, много работы.
Разбитые губы искривились в гримасе презрения к себе. Как же я устала от этого! По щеке из разбитого глаза скатилась особенно горячая слеза...
Большие, прохладные, почти ледяные, призрачные пальцы коснулись того, что осталось от моего лица. Большой палец едва коснулся раскаленной кожи, стирая слезу.
- Не реви! - пророкотал голос, такой родной и близкий, в самое ухо.
Я открыла один глаз. Образ друга, сидящего на корточках около моей головы, легко перекрыл собой вспышку боли.