- Бестия ты! - зло припечатал он.
- Не Бестия, а Валькирия! - выбрала я более приятный образ искусительницы для себя. - Почему она разрешила мне снять оковы? - спросила я, все еще нежась в руках призрака, как новорожденный.
- Это не я! - тут же открестился Мстезар. - Я все время был рядом с тобой, ждал, что ты призовешь - и я перебью всех! Но, ты все не звала, - он коснулся моей щеки, и изуродованного глаза. - Я видел это уже много раз, почти всегда у тебя так, но не могу понять, как ты это выносишь.
Я промолчала. Здесь и не нужно ничего говорить.
- Аф! - хором решили мы.
Он мог обратиться к Великой, но не припомню, чтобы хоть одну из Посланниц, в самом начале пути спускали с поводка... аж до третьего порога наших возможностей.
Что-то в этом мире явно не так, не все тут будет просто, и Великая это знает, поэтому и дарует мне больше шансов.
- Верни меня, - попросила я, касаясь щеки призрака.
Глава 6. ч-1 (10.05)
Глава 6
***
Руки доброй женщины, обвившиеся вокруг шеи мужчины, —
это спасательный круг, брошенный ему судьбой с неба.
Джером Клапка Джером
***
Данталиан
Тело содрогнулось в последнем, уже опадающем мгновение наслаждения, увядающего экстаза. Данталиан еще на несколько мгновений позволил себе застыть, наблюдая, как успокаивается плоть, забывается желание. В мир снова вернулась повседневность, обыденность. В голове привычно встрепенулись потоки мыслей, сотни вопросов и десятки действий, которые нужно совершить в ближайшее время. Все-таки никакая страсть не может длиться вечно и заставить забыть о делах.
Он легко оттолкнулся от ложа и поднялся на ноги, чуть задев девушку на ложе. Данталиан, даже с некоторым интересом осмотрел сейчас такую не… красивую позу. Вот удивительное явление – вожделение. Если до возлежания, он бы посчитал широко раскинутые ноги и согнутые колени зовущими, манящим образом, то сейчас хотелось поморщиться и отвернуться.
Бледное, перекошенное мукой лицо. Сведенные судорогой пальцы, чуть ли не порвавшие покрывало, грязно-серые разводы синяков на внутренней стороне разведенных бедер, синие следы на плечах, ссадины на груди и… кровь, много крови. Сердце девушки, пусть и потерявшей сознание от болевого шока, бешено колотилось, иногда сбиваясь и пропуская удары.
Он кликнул целителей. Не прошло и трех минут ожидания, когда в покои вбежал целитель с парой его молодых учеников, которых Данте уже лет десять видел рядом с целителем, а уже за мужчинами пара девушек-служанок. Никто не удивился состоянию девушки, никто даже не посмотрел на Данте. Никто не замер в удивлении. Но, главное – ни у кого не было жалости к лежащей. Не было и страха, не было и отвращения, сочувствия или сострадания… не было ничего. Эта наложница была – очередной попыткой. И, конечно же, провальной. Снова.
Хотя, нет, не так! В этот раз все было несколько иначе, даже, возможно, совсем иначе. Он позвал наложницу не из надежды, не из упрямства, как было много-много лет подряд. Этот час игры был вызван… интересом? Да, наверное, это именно интерес.
Ее глаза, глаза той, другой, что говорила с ним, которая была рядом... Они снились, они преследовали, они волновали. Они словно впитались в память, в душу. И Данте не выдержал - и решил проверить себя. Понять, влюбился ли он. Если наложница не тронула бы его, то он в очередной раз влюблен… в человечку. Но, чувства от соития были слабыми, тусклыми, никакими. Раньше, когда он пылал от любви и страсти, девушки клана казались ему пустым местом. Нет, он мог с ними говорить, но не видел в них то, что можно желать так, как должно желать женщину.
Сейчас же было просто – никак. Будто и не было возлежания, не было удовольствия, а по сути, его и не было. Тот пик услады был таким же тусклым. И дело не в девушке, образ которой, голос которой не желал оставить, даже во сне, даже в полете. И дело не в наложнице, и не в ее муках.
Наложница была опоена зельем вожделения. Девушка просто не чувствовала сколько боли ей причиняет он. Его человеческий клан уже давно придумал самые разные зелья. Каждый глоток мог внушить простому человеческому сознанию все что угодно, от простого сна – до умопомрачительного, всепоглощающего вожделения. Сегодняшняя наложница выбрала именно вожделение. Пока кровь и его резкие движения не лишили ее сознания. В этом нет ничего удивительного. Данте уже и не помнил, когда кто-то из девушек не лишался сознания от боли или страха. Его тело было слишком отлично от человеческого, а потому уже с первого толчка тонкая, слабая плоть женщин разрывалось. Зелья могли чуть изменить плоть, но стоило Данте потерять контроль, начать получать удовольствие, как внутренние разрывы сильно упрощали процесс, но убивали девушек. Он и не помнил того, когда переносил на ложе девушку без дурмана на губах. Вкус, которого уже вызывал даже не дурноту, а некоторую апатию.