Если честно, то я была такому решению, рада потому, что спать в рваной одежде не многим, но все же хуже, чем в целой. Потом, по приказу все того же старшего, мне выдали брэ - это что-то вроде больших шорт. Вот и сейчас, повинуясь старому приказу, толстяк бережет ткань. Худыш вышел за дверь, но быстро вернулся. Толстяк что-то довольно шепчет мне на ухо и отходит назад. Я знаю, что будет дальше, но все равно первый удар короткой плети становится неожиданным. Как я ни стараюсь к этому привыкнуть, но не могу.
Чтобы можно было понять каково это, когда тебя вот так, попробуйте вспомнить моменты, когда вы сдирали застывшую корку со старой царапины. Вот это жгучее ощущение, которое в первое мгновение даже не чувствуется, а потом несколько секунд просто жжение, а вот уже после - боль. На самом деле, если не вспарывать кожу, то плеть можно сравнить с ожогом по ощущениям, просто несколько сильнее.
Мои экзекуторы работают очень умело, я бы даже сказала аккуратно, почти не разрезают мясо. Я не строю иллюзий и хорошо понимаю, что если бы толстяк хотел, то снял бы кожу с первого удара, но он бьет слабо, раны небольшие, хотя и много крови. Но я все еще могу шевелиться, и спина работает, а значит, мышцы целы - за это отдельное спасибо толстяку. Первые пять ударов наносит он. Я, естественно, ору. Хоть плеть это и не самое страшное, что могло бы быть, но боль все равно адская, учитывая, что бьют меня каждый день, или ночь, или вечер, здесь, простите, не понять. Я не умоляю, не прошу о том, чтобы они остановились. Мы это все уже проходили, и мне четко дали понять, что я не могу просить или умолять. Они меня ни о чем не спрашивают. Эта пытка не с целью выведать тайны, хотя поначалу она таковой и была, сейчас это просто наказание. Я плачу, захлебываясь собственными воплями. Мне хотелось бы сказать, что я героически выдерживаю все страдания, а потом разгрызаю цепи зубами и, вырвав кадыки у этих двоих, сбегаю из своего каземата в ночь. Очень бы хотелось, но нет. Я не могу бежать, просто потому, что ноги мои не работают, кажется, сломали их еще в первый день, или мне все это кажется - уже ни в чем не могу быть полностью уверена. Я не герой и не воин. Сейчас я, по большому счету, вообще никто и звать меня никак, поэтому единственное, что мне остается, это просто орать. Орать на пределе голосовых связок.
Разумные, все - и люди, и вампиры, и эльфы, и Боги знают кто еще, удивительные создания - привыкают ко всему. И я не исключение, не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я здесь, но я начала привыкать к побоям. Боль уже не кажется такой невыносимой, как в первый раз. А может, она и стала меньше, но знаю точно, что если буду молчать или стонать, а не голосить во всю мощь легких, то эти двое решат, что мне мало, и тогда плеть станет только началом. Мне этого не нужно, с меня хватит и ее с головой, поэтому я ору.
Дергаться или извиваться в моем положении тоже не вариант. Тело устало от побоев. Попробуйте вы привязать себя за руки к потолку, в тот момент, когда двое суток не спали или весь день усердно работали, и попытайтесь подергаться. Даже при наличии боли я только рефлекторно вздрагиваю и дергаю головой, остальное, увы, не в моей власти.
Вторые пять ударов, которые мне предназначены на сегодня, делает высокий. Он бьет неумело, мне есть с чем сравнивать, наверное, поэтому я быстро решила, что он ученик толстяка. Тот пытается что-то объяснить молодому, видимо, учит, как меня надо лупить. Я не особо вслушиваюсь. В глазах темнеет от боли, а от собственных криков першит в горле, и вообще меня мало волнует сейчас мир вокруг. Вся вселенная сжалась до двух понятий: боль и самоконтроль. Два последних взмаха плетью оказываются "удачными" в том смысле, что оба явно разрезали кожу. Боль стала намного острее, словно не хлестнули, а ножом полоснули. Это уже не жжение, а острая вспышка, которая тянется и тянется, не желая прекращаться. Я чувствую, как бежит кровь по ногам, а еще понимаю, что один из порезов высоко. Похоже, молодой парень умудрился попасть мне по шее или около нее. Сейчас спина похожа на одну сплошную рану, поэтому я плохо понимаю, что там, но движение ручейков собственной крови чувствую отлично. В камере гуляют приличные сквозняки, поэтому холодный ветерок хорошо обдувает раскаленные росписи плети. Как ни смешно, но эта мелочь облегчает боль. Я даже ловлю себя на мысли, что рада такому каземату, все могло быть намного хуже.