Удалась ли её попытка бегства — о том в памяти ничего нет. Малец лишь хорошо запомнил свой стремительный бег к плато и заметно отстающую погоню. Проклятое зелье заставляло выкладывать последние силы, их хватило для того, чтобы пробежать по раскачивающемуся подвесному мосту и начать остервенело пилить зазубренным бронзовым ножом толстые канаты. Один, второй — перила опадают, но к мосту уже подбегают многочисленные враги, стремясь остановить святотатца. Ведь мост — это поистине сакральное сооружение. Вот они уже почти добрались до него, и тут, наконец-то, с громким хлопком лопается третий канат, сбрасывая толпу бегущих и размахивающих дубинками врагов в глубокий провал. Шум большого водопада заглушает их быстро удаляющиеся крики. Но не все враги бездумно бросились на лишенный перил мост, часть вовремя остановилась, раскручивая пращи. Первый крупный булыжник гулко стукнул в скалу, выбивая из неё каменные брызги, второй и третий пролетают совсем рядом. Парень остервенело пилит оставшийся канат, хорошо чувствуя, как из него вытекают последние силы. Тянется через драгоценный медальон — древнюю родовую реликвию, к прекрасной Богине, прося у неё ещё чуть-чуть силы, чтобы успеть завершить столь важное дело. Самое важное дело всей его короткой жизни. Прилетевший камень вскользь чиркает его по плечу, он едва замечает вспышку боли, ещё одно последнее усилие, шершавая роговая ручка ножа предательски выскальзывает из ослабевших непослушных пальцев. Треск разрываемых щербатым лезвием туго натянутых волокон, ещё чуть-чуть. Долгожданный хлопок, и мост, рассыпаясь, летит вниз. На другой стороне провала громко кричат от огромной досады оставшиеся ни с чем горе-победители. Обессиленный малец падает у толстого опорного столба рухнувшего моста, окончательно умирая с улыбкой истинного победителя на измождённом лице. И теперь на его место Богиня вселила меня — грешную душу человека из другого мира. Поглотив кусочками воспоминания нового тела, я провалился в глубокое забытьё.
Изредка сознание возвращалось вместе с тянущей болью, которая постепенно становилась вполне терпимой. Тело самостоятельно боролось за жизнь, периодически оповещая о проделанной работе. Ещё бы с выедающим нутро жутким голодом что-то поделать. На какое-то там по счёту пробуждение меня забыли выключить и всё-таки милостиво передали управление ослабевшими конечностями. Вставать на ноги бесполезно — всё равно сразу грохнусь, зато получилось медленно ползти на четвереньках. Срочно нужна вода и еда, иначе борьба за жизнь окажется бесполезной. До ручейка с холодной водицей я дополз относительно быстро и едва не утонул в нём, потеряв на пару секунд сознание после первого же глотка. Тело совсем немощное. Зато после, прокашлявшись, даже сумел рассмотреть своё отражение в рябящей водной глади. Перемазанное чем-то коричневым лицо, впалые щёки и сдвинутый набок неоднократно поломанный нос. Зато зубы все на месте — даже странно. Наверное, просто новые отросли. Волосы чёрные, однако, сейчас их истинный цвет сложно определить от налипшей грязи и пыли.
Утолив жажду, стал искать, чем бы наполнить присохший к рёбрам желудок. Из воспоминаний доставшегося мне тела я знал о растущих здесь ягодах силы. Бывшему владельцу тела удалось попробовать такую ягодку лишь единожды в жизни, за что он был нещадно бит своими братьями, а затем и отцом. Эти ягоды здесь использовались вместо денег. Что, кстати, не мешало регулярно пожирать их тому же отцу и старшим братьям, так как они давали какую-то совершенно особую силу, отчего именно так и назывались. Я же мог определённо сказать лишь о первом в жизни мальца чувстве полного насыщения, появившегося сразу после употребления тёмно-коричневого плода размером с крупную сливу. Но сейчас шел только первый месяц летнего сезона, потому о каких-либо ягодах говорить было просто рано. Только-только яркие цветы на плодоносных кустах опали. Впрочем, из памяти всплывают подходящие под определение чего-то съедобного заманчивые образы. Вот, к примеру, рядом из камней тянется покрытый тонкими острыми колючками мясистый стебель. Аккуратно срезать колючки ножом и можно подкрепиться. Руки слушаются плохо, однако жрать-то хочется. На вкус очищенный стебель весьма противен, горький и ещё вяжет, зато желудок отлип от рёбер, занявшись срочной переработкой поступившей пищи.