– Мистер Гриффитс у себя в кабинете. Я ему сейчас доложу.
– Не трудись, милая. Занимайся своими делами, я сам, – Холлис направился по лестнице на второй этаж в сторону кабинета.
Гриффитс поставил на поднос чашку кофе, встал из-за стола и шагнул навстречу приятелю, раскинув руки и на ходу дожевывая сэндвич.
– О, здорово, Хол! Рад видеть тебя! Давно ты не навещал старого друга!
Холлис кивком головы приветствовал Гриффитса и вытянул вперед руки, отстраняясь от его объятий.
– Так уж и давно. Ты что, забыл, старый черт, что я заезжал к тебе на прошлой неделе?
На «старого черта» Гриффитс не обижался. В устах Холлиса подобные обзывательства не звучали оскорбительно. Гость остановился возле глобуса, раскрутил его и, рассеянно глядя на мелькающие океаны и континенты, сообщил, что есть очень важный разговор, который не должен слышать никто.
– Да у меня, собственно, и нет никого, – простодушно ответил Гриффитс.
– У твоей служанки тоже есть уши.
– Тогда поехали со мной в контору, по дороге и поговорим.
Друзья вышли из дому. Гриффитс сказал кучеру, что тот ему не потребуется, Холлис отпустил свой экипаж, и оба джентльмена сели в двуколку, запряженную парой вороных коней. Гриффитс взял в руки вожжи и кнут. Время уже близилось к одиннадцати. Стоял конец апреля, день выдался теплый и безветренный. В садах вовсю бушевала черемуха и распускалась вишня. Лошади лениво бежали мелкой рысцой по дороге, мощеной гравием.
– Послушай, Гриффитс, какой доход тебе дает твоя страховая компания? – спросил Холлис приятеля, когда они отъехали на сотню ярдов от дома.
– Ой, лучше не спрашивай, Хол! Смешно сказать, не больше пятисот фунтов в год…
– Маловато.
– Да не то слово, это не доход, а сплошные убытки. Но все равно это больше, чем приносила судостроительная верфь. Хорошо, что я вовремя ее продал. Корабли сейчас стоят недорого…
– Ты знаешь, семь лет назад, когда мы вернулись в Англию после нашей знаменательной морской прогулки, мы все сделали ужасную глупость. Мы совершенно неправильно поступили с нашими сокровищами.
– Восемь.
– Что восемь?
– Уже не семь, а без малого восемь лет минуло с тех пор, – уточнил Гриффитс. – Да, ты прав. И как ты полагаешь нам следовало распорядиться нашим капиталом?
– В 1694 году открылся Английский банк, а мы проигнорировали это событие и теперь кусаем локти. Что нам тогда стоило с нашими деньгами вступить в акционеры?! Мы бы сейчас жили спокойно на ренту и горя бы не знали.
– Что уж теперь жалеть о том, что упущено. Как ты там говоришь? Factum est factum?
– Да, что сделано, то сделано. Мы были молоды и неопытны в обращении с деньгами. Errary homano mest10. И вот результат. В принципе, можно было и не вкладывать деньги в Английский банк. Имея средства, мы могли бы организовать свой собственный, прямо здесь, в Плимуте…
– Ростовщичество не моя стихия…
– Да при чем здесь это! Банк – не ростовщичество, а кредитно-финансовое предприятие.
– Суть одна.
– Ну почему? Всем известно, чтоб заработать деньги, нужно купить товар, продать его с выгодой, а потом купить новый, но уже в большем количестве. Так? Но деньги – это тоже товар. Деньги-товар-деньги слишком долго и хлопотно. Деньги-деньги-деньги – вот настоящая формула обогащения. Скажи честно, насколько велик твой капитал?
– Если честно, у меня за душой нет ни пенни. Все съедает дом, жалование слугам, зарплата работникам конторы… Я и так уволил кухарку, экономку и лакея, продал трех самых лучших лошадей. Кучер исполняет обязанности конюха, а все хозяйство на плечах бедняжки Бетти.
– Хорошая девочка. Кстати, все забываю спросить, а откуда она у тебя?
– Ее рекомендовала Мэри. В прошлом году. Девушка из простой семьи, но хочет поступить к ней в пансион.
– Разве это возможно? Ведь у нее пансион для благородных девиц.
– За деньги все можно. Вот Мэри и прислала ее ко мне подзаработать.
– А Мэри не знает, что финансовые дела твои плохи?
– Я стараюсь скрывать это ото всех. Я только с тобой откровенен, для остальных – дела мои процветают. Но ты знаешь, с каждым годом мне все трудней и трудней удается поддерживать имидж респектабельного джентльмена. Скажу тебе честно, Хол, я уже начинаю залезать в долги, и есть вероятность, не равная нулю, что скоро наступит час, когда я просто-напросто вылечу в трубу. И час этот уже не так далек…