– Все так. Но только сделали это не испанцы. Хозяин прииска, граф Эйзенвиль, не хотел предавать огласке факт наличия у него самого крупного на земле алмаза. Но слухи об этом все равно разошлись по всей колонии. Завистников было много. Конечно же, из зависти все начали твердить, что этот алмаз должен стать национальным достоянием. Тогда Эйзенвиль инсценировал ограбление. Он благополучно добрался до испанских земель в Западной Африке с намерением сесть на испанский корабль и отправиться в Америку. Но там он заболел лихорадкой и умер. А перед смертью решил покаяться и написал завещание, в котором велел своим слугам переправить алмаз в Англию, хранить его и преподнести в подарок первой королеве, которая взойдет на английский престол. Но по дороге в Касабланку на этих слуг напали, ограбили и убили. Очевидно, это и было делом рук тех людей, что плыли на испанском галеоне в Америку. Но и им было суждено умереть. Уже от наших, точнее, – от ваших рук. И поверь, это ни что иное как дух графа Эйзенвиля мстит всем, кто встает на пути к исполнению его воли!
– Мистика. Короче, чушь собачья. Про алмаз никому ничего неизвестно, его и не видел никто, кроме нас и тех, кто уже на том свете. А ду́хи не материальны, как они могут мстить живым людям? И вообще, откуда у тебя информация о графе Эйзенвиле, о его завещании и прочее?
Эмили замялась.
– Я… я наводила справки и кое с кем беседовала. Из тех людей, что были в Африке, в Капских колониях восемь-десять лет назад. Конечно, сведения отрывчатые и противоречивые, но я их сама сопоставила, систематизировала… Да, кое-что домыслила, но, по-моему, все было именно так.
Она взяла шпатель и, чтобы не смотреть на брата, стала соскребать засохшую краску с палитры.
– Сейчас на английском троне королева Анна. И мы, Хранители Посланника Небес, должны принять решение исполнить волю графа Эйзенвиля и преподнести ее величеству этот подарок. Мы заслужим тем самым почет и уважение, отпущение грехов и прощение за наши преступные деяния. Перестанем прятаться и заживем со спокойной совестью.
– Эмми, ты говоришь несусветную чушь. Посланник Небес – наша законная добыча. А завещание графа Эйзенвиля – бред сумасшедшего. Ты что, видела его своими глазами, это завещание? Лично я считаю, что имею полное право на одну восьмую алмаза.
– Посланник Небес хранится сейчас у тебя?
– Да.
– Надежно спрятан?
– Конечно.
– Где ты его хранишь?
– В недрах земли.
– Да ты сошел с ума! Его же может откопать любой, причем совершенно случайно. К примеру, твой садовник.
– Во-первых, садовника я уже год как уволил. А во-вторых, это очень надежное место, – он наклонился и прошептал ей на ухо.
– Ясно. А кто следующий хранитель Посланника?
– Ты.
– Правда? Надо же, а я-то совсем забыла! Неужели с тех памятных дней прошло восемь лет?!
– Да. Я должен передать тебе на хранение камень уже через две недели, в годовщину той памятной даты, когда мы завладели им. Но мне кажется, судьба его будет решена раньше.
– В общем, если хочешь знать мое мнение – я категорически против. И против вашей морской «прогулки», и против распилки камня. Так и передай Оскару. Если ты нуждаешься в деньгах, давай я одолжу тебе сколько смогу.
– Нет, спасибо, Эмми. А Оскару ты сама обо всем скажешь. Я думаю, он у тебя появится, не сегодня, так завтра. А мне пора.
– Может, останешься на ленч?
– Нет, Эмми, прости, дорогая, должен тебя покинуть. А то я сегодня так и не попаду в контору, а у меня там куча дел.
Эмили проводила его до дверей, находясь в полной уверенности, что без ее поддержки обе затеи – и с распилкой камня, и с пиратской вылазкой – непременно сорвутся.
Глава 3
Мэтью творил. Весь свой личный досуг он посвящал сочинению музыки. Вернувшись на родину из последнего плавания, он не стал с первых же дней напропалую и попусту транжирить свою долю захваченного приза. Он не стал дорого одеваться, покупать особняки, выездных лошадей и дорогие коляски, а также устраивать роскошные рауты, приглашая самых титулованных и знатных вельмож, как это делал Холлис. Он не стал метаться из стороны в сторону, открывая то одно, то другое дело – покупать верфь, потом открывать страховую компанию, – как это делал Гриффитс. Он снял скромное жилье, женился на баронессе, девице из не очень знатного, к тому же, давно разорившегося рода. Вместе они родили двух розовощеких дочерей. А через два года от почивших почти одновременно своих престарелых родителей он получил имение, небольшое, но довольно доходное, недалеко от города, там и прожил он некоторое время с молодой женой и малышками. Деньги супруги Мэтью тратили умеренно и с умом. Единственное, на что глава семейства не скупился, – он устраивал концерты для публики: нанимал оркестры, исполнявшие музыку его собственного сочинения. Концерты эти неизменно оканчивались провалом, но Гарри Мэтью не унывал и продолжал сочинять снова и снова.