За окошком медленно проплывали уличные фонари и темные городские дома. Карета двигалась по узким извилистым переулкам. В одном из таких безлюдных переулков карету поджидал Холлис. Он метнул в заднее колесо абордажную «кошку», привязанную к веревке, а другой конец этой веревки был затянут баночным узлом на фонарном столбе. «Кошка» зацепилась за спицу, веревка натянулась, и колесо соскочило со ступицы. Карета, чиркая осью по булыжникам, завалилась на бок.
– Кучер! Что случилось?! – сиплым голосом крикнул стражник, отворяя дверцу.
Гриффитс немедленно воспользовался этим. Он толкнул стражника ногой в зад, а потом как кошка – а скорее как кенгуру – выпрыгнул из кареты. Даже связанные за спиной руки не помешали ему сделать это.
– Сюда! Скорее! – крикнул ему Холлис и побежал за угол, Гриффитс последовал за ним.
– Стой! Куда?! Стрелять буду! – закричал стражник, неуклюже поднимаясь на ноги, и выстрелил из ружья.
Пуля просвистела в трех дюймах от плеча Гриффитса, не причинив никакого вреда. Стражник, грузно топая сапогами, кинулся в погоню, но за углом и беглеца, и спасителя ждали две оседланные лошади. Холлис перерезал ножом веревку на руках Гриффитса. Вскочив в седла, друзья как две черные молнии скрылись в темноте.
– Я спрячу тебя в своем замке, – сказал Холлис, когда они выехали за пределы города.
– Но ты подвергаешь себя опасности! Прости, я еще не успел поблагодарить тебя за свое спасение. Спасибо, Хол!
– Пустяки, старина. Я думаю, ты бы поступил точно так же на моем месте, старый черт.
Друзья пришпорили коней и поскакали в сторону Принстауна.
– Ты так и не знаешь, за что тебя арестовали? – спросил Холлис, когда они оба с кружками глинтвейна сидели возле пылающего камина.
– Нет, мне так и не было предъявлено никакого обвинения. Со мной вообще никто не общался, если не считать глухонемого тюремщика.
– Кто-то имеет на тебя большой зуб. И боюсь, что это вовсе не твой боцман. Я выяснил, он был казнен в субботу на рассвете и вряд ли успел кому-нибудь на тебя настучать.
– В принципе, мог бы успеть.
– В принципе – да. Но я опасаюсь другого – а вдруг это кто-нибудь из наших? Я практически всех расспросил, что они думают по поводу продажи алмаза, и этим, наверное, расшевелил осиное гнездо. Не хочет ли кто завладеть Посланником Небес единолично до того, как мы его продадим, и с этой целью решил для начала погубить тебя?
– Трудно поверить, что это возможно. Хотя… Ко мне в субботу приходила Олуэн. Она предлагала мне взять Посланника и продать его тайно ото всех.
– Вот кукушка чертова! Значит, это ее проделки!
Холлис пошевелил дрова в камине, а Гриффитс допил глинтвейн, поднялся, поставил пустую кружку на каминную полку и прошелся по комнате.
– Курить хочется. Два дня без табака. А моя трубка, конечно же, осталась дома.
– Вон там, на конторке коробка с сигарами. Ты же знаешь, я сам не курю, но всегда держу сигары для гостей.
– Спасибо, Хол. Так ты думаешь, Олуэн? Если честно, я сомневаюсь, что у нее хватило бы мозгов сплести столь тонкую интригу. Да и необходимых связей у нее наверняка нет.
– О, если женщина что-то задумает, она не остановится ни перед чем.
– Женщина? Слушай… – Гриффитс запнулся, боясь даже в мыслях допустить такое предположение, не то, что высказать его вслух. – А что если это… Мэри?
Ведь Мэри тоже предлагала ему прихватить алмаз и уехать в Америку. От одной этой мысли Гриффитса охватил озноб.
– Мэри?! – воскликнул Холлис. – Не знаю. Никогда бы не подумал, что она способна на такое… такое… – он никак не мог подобрать нужное слово, – на такое коварство! Она прибежала ко мне вчера поздно вечером. Она была очень взволнована, вся в слезах. Сказала, что была у тебя в тот злополучный вечер ареста, что ты велел ей покараулить дом, пока не вернется твоя служанка. Она дождалась ее и сразу прибежала ко мне. Бедняжка… Она призналась мне, что безумно любит тебя, и любила все эти годы.
У Гриффитса отлегло от сердца. Нет, Мэри не способна на такое. Она действительно проверяла его честность и порядочность, предлагая сбежать с алмазом в Америку.
– Гриффитс! – продолжал Холлис. – Ты – счастливчик, я рад за тебя! Тебя любит такая женщина! Я поклялся Мэри, что непременно тебя выручу. Утром я пошел к судье графства Девоншир, но он даже не стал со мной говорить на эту тему. Так и не сказал, в чем тебя обвиняют. Зато я выведал у него, что сегодня вечером тебя повезут в Лондон. А это уже серьезно: раз тебя решено переправить в Тауэр, то обвинение должно быть на уровне государственного преступления, никак не меньше. И тут-то у меня очень быстро родился план твоего освобождения.