– Именно. А как ты догадался? Ты что, видел когда-нибудь этот флаг?
–Эта самая шхуна атаковала нас незадолго до того как мы взяли на борт тебя и твою команду. Мы несколькими удачными выстрелами из пушек повалили ей фок-мачту и ретировались. У нас тогда совершенно не было желания вступать с ними в бой или брать их на абордаж.
– Ясно. А вот я вступил в сражение с этим кораблем. Это была яростная и суровая битва, что называется не на жизнь, а на смерть. У них было меньше пушек, а у меня не хватало людей, чтобы воспользоваться всеми сорока, которыми была вооружена «Кассиопея». Противник оказался очень серьезный, они прекрасно маневрировали и метко стреляли. В этом сражении я положил больше трети своих молодцов. Когда мы схлестнулись в абордажной схватке, ожесточеннее и яростнее битвы мне не припоминается за всю жизнь, если не считать последнее сражение с командой «Виктории».
– Не говори «последнее», – Холлис толкнул Дейка кулаком в плечо. – Я надеюсь, у тебя впереди еще немало баталий.
– Я тоже на это рассчитываю, – улыбнулся Дейк. – Ну, так вот. Мы в этой схватке, все-таки, победили. Их осталось пятнадцать человек, все они были ранены и безоружны. Но они не просили пощады, и все как один готовы были с честью принять смерть. Я велел их не убивать. Это были англичане. Капитан этой шхуны погиб в сражении, но в живых остался один господин, который зафрахтовал это судно. Этот человек и представился графом Эйзенвилем. Он рассказал мне свою историю.
– Интересно, – скептически произнес Гриффитс. – Наверняка самозванец. Лично у меня есть сведения, что граф Эйзенвиль умер в Африке.
– Вполне возможно. Я не спрашивал у него верительных грамот. Короче, он поведал, что приходится каким-то не то дальним родственником, не то близким знакомым Симону ван дер Стелу, голландцу, губернатору Капской колонии на юге Африки. Тот, якобы, за бесценок продал ему клочок земли, тем самым осуществив давнюю мечту графа, поскольку его уже многие годы тянуло поселиться в южной Африке. Честно говоря, я особо и не вникал в подробности его рассказа, слушал в пол-уха просто из вежливости. Дело в том, что побежденных мы не стали, как пленников, связывать и бросать в трюм. Мы дали им рому, а у них от этого развязались языки. Вот и человек, который назвал себя графом Эйзенвилем, решил пояснить мне причину, заставившую их напасть на наш корабль.
Получив этот клочок земли в Капской колонии, он начал копать. Копал, копал и вдруг нашел небольшой алмаз. Потом еще один. Вдохновленный этим, он стал копать еще и еще, и труды его не пропали даром – он наткнулся на богатейшую алмазную жилу. Его состояние росло. Тогда он нанял для работы негров, и уже они стали копать вместо него. Земля Эйзенвиля находилась в стороне от поселений, можно сказать, в глухомани. Он держал в глубокой тайне тот факт, что завладел алмазными копями. Местные чернокожие не представляют себе ценности этих камней, для них это все равно, что для нас простые стекляшки. Поэтому слухи об удаче Эйзенвиля далеко не распространялись. Когда же был найден алмаз весом в четыре тысячи карат, этот факт скрыть уже не представлялось возможным. Слух начал расползаться по Капской колонии. Эйзенвиль испугался, что его просто-напросто убьют, и продал участок. К тому времени он накопал уже такое количество алмазов, что мог бы считаться самым богатым человеком в мире.
Следующий владелец участка оказался менее удачлив – видимо, граф Эйзенвиль выкопал из этой земли все, что было возможно. А по поводу самого большого камня он сделал заявление, что этот алмаз получит в дар от него первая леди Англии, то есть, как только на престол взойдет королева, самый большой в мире бриллиант будет принадлежать ей.
– А что же произошло дальше? – спросил Гриффитс. – Как алмаз попал на испанский галеон?
– А дальше Эйзенвиль решил отправиться в Англию. Он нанял охрану, сел в карету и поехал в Кейптаун. Но конфиденциально и без огласки это сделать не получилось, про этот конвой пронюхали бандиты и напали на него. Они перебили охрану и выстрелили в самого графа, забрали весь груз – а алмазов там было больше чем на двадцать фунтов, не стерлингов, а чистого веса! – и скрылись. Сам Эйзенвиль чудом остался в живых – пуля угодила в медальон на его груди, он только потерял сознание от болевого шока. Он пустился в погоню по следам грабителей. Преступники добрались до Кейптауна, сели там на каботажное судно и отправились в Испанскую Сахару. Очевидно, побоялись садиться на английский корабль, чтобы сразу отправиться в Новый Свет. Эйзенвиль преследовал их буквально по пятам, не упуская из виду и оставаясь незамеченным, но никак у него не получалось вернуть свое богатство. Когда же грабители устроились пассажирами на испанский галеон, перевозящий негров в Америку, он был просто в отчаянии. Однако на его счастье в том порту оказалась хорошо вооруженная английская каперская шхуна – ее-то Эйзенвиль и зафрахтовал. Он подарил капитану алмаз, зашитый в его камзоле на черный день, и сказал, что если пуститься в погоню за галеоном, там этих камней будет в тысячу раз больше.