Хотя… Состроив гримасу, Дакк дернул плечами. Двери могут быть и с противоположной от улицы стороны.
Он поравнялся со следующим строением, практически, похожим на первое. Все в нем повторялось, словно они были клонированы. Копией двух первых было и третье строение и четвертое. Дакк повернул голову в другую сторону – там была аналогичная картина.
Чего-то в них ещё не хватает. Вдруг, всплыла у него мысль. Эти травяные изгороди… Деревья!
Он покрутил головой по сторонам и действительно, на сколько хватало взгляда, нигде не было видно ни одного не только дерева, даже куста.
Вот почему у них такие крыши, догадался он, им камни просто класть не на что, кроме, как на самих себя.
Ситуация складывалась достаточно странной, создавая впечатление мертвого города. Это было явно ненормально. Определенно, в городе что-то или произошло или должно было произойти.
Вдруг, Дакку показалось, что за одним из домов мелькнула тень. Он тут же остановил тупи и спрыгнув на дорогу, механически потянулся, расправляя грудь своего носителя и покрутив головой по сторонам и не увидев ничего подозрительного, зашагал во двор дома с промелькнувшей тенью, прямо через травяную изгородь, сминая её, хотя до сих пор ни у одного из домов не видел, чтобы она была как-то испорчена. Трава изгороди оказалась не слишком жёсткой и не изранила его носитель.
Зайдя за дом он, наконец, увидел вход – узкий проем в стене, закрытый серой шкурой какого-то животного. Проверив надежность защиты своего поля, Дакк еще раз покрутил головой и никого не увидев, шагнул к проему, который оказался ещё уже, чем показался изначально и ему пришлось развернуться боком, чтобы войти внутрь дома.
После света улицы в доме было сумеречно, но все же не настолько, чтобы нельзя было рассмотреть его обстановку. Несмотря на то, что дом действительно не имел окон, освещен он был вполне сносно: верхние камни были подогнаны не так плотно, как нижние, возможно специально и сквозь щели меж ними в помещение проникали лучи света, создавая несколько феерическую игру света. На пути у некоторых лучей рядом со стеной стояли, словно специально отполированные, камни, рассеивая лучи и делая обстановку в доме ещё более необычной. Помещение внутри было гораздо меньше, чем казалось снаружи, наверное не более четырех метров в диаметре. Посреди комнаты лежал круглый ковер, составленный из нескольких разноцветных шкур животных. На противоположном краю ковра, вне лучей света, как бы в тени, стояли два взрослых человека. Взрослыми они были потому, что меж них, на уровне их пояса, выглядывала детская голова. Сделав от входа полшага, Дакк остановился, взявшись за рукоять катрана, уставившись в стоявших перед ним людей.
Несомненно, это были молодые люди, примерно одного роста, где-то на полголовы выше роста носителя Дакка и практически, одного внешнего вида и было совершенно непонятно, кто это – мужчины, женщины или они разного пола. Они были смуглокожи, хотя возможно освещение делало цвет их кожи таким темным, круглолицы и круглоглазы. Темные волосы на их головах были длинны, спутаны и свисали им на плечи в виде пакли, губы были большими и оттопыренными далеко вперед. Затем шла довольно длинная шея. В остальном же они были типичными людьми, среднего телосложения, весьма похожими на тех аборигенов, что приводил с собой в горы атлет. Через пол-лица одного из них шла какая-то темная полоса. Присмотревшись, Дакк понял, что это глубокий шрам Этот же человек со шрамом сжимал обеими руками какую-то короткую палку, явно, нервно скользя по ней руками, которая, возможно, была оружием в его руках. В отличие от, практически голого Дакка, эти двое были одеты в одежду, представляющую собой или какое-то полотно или шкуру убитого животного с круглым вырезом, в который была просунута их голова. Одежда заканчивалась чуть выше колен и на поясе была подвязана, чем-то похожим на веревку, концы которой свисали у них с разных сторон.
Лицо выглядывающего ребенка было копией лиц взрослых, только меньшего размера и лишь его волосы не висели паклями, а торчали во все стороны, словно наэлектризованные.
Молчание затянулось. Дакк не решался нарушить его первым, так как опасался оказаться непонятым и потому упорно ждал, когда кто-либо из стоявших перед ним взрослых скажет хотя бы слово. Наконец губы человека, сжимающего в руках палку шевельнулись.
– Шур шин гое хыы чой тор! – Донеслись грубые отрывистые звуки: определенно, обладать таким голосом мог лишь мужчина.
Дакк сдвинул брови. Несомненно, это был тот же язык, на котором с ним разговаривал в горах атлет.