Она посмотрела вокруг. Они находились посреди большой поляны, окруженной высокими елями и соснами. Там стояло шале в виде буквы «А», с остроугольной крышей и какой-то надворной постройкой, возле которой были запаркованы два джипа с четырехколесным приводом. Шел сильный снег. Саре, которая все еще была под вуалью, казалось, что с неба сыплется зола.
Появился Мухаммад и что-то буркнул по-арабски двум державшим ее мужчинам. Они шагнули было в направлении шале, считая, что Сара пойдет с ними, но ноги у нее заледенели и отказывались слушаться. Она пыталась сказать им, что до смерти замерзла, но не смогла и слова произнести. В одном отношении холод был благом: она не чувствовала боли от ударов по лицу и в живот.
Они взяли ее за руки, подхватили за талию и потащили. Ноги ее волочились по снегу и скоро стали гореть от холода. Она пыталась вспомнить, какие утром надела туфли. Сандалии без каблуков, внезапно вспомнила она, – те, что купила ей Надя в Густавии для костюма, в котором она была в «Ле Тету».
Они обошли шале сзади. Здесь деревья подступали совсем близко к дому – они находились не более чем в тридцати ярдах от него – и на часах стоял единственный замерзший страж, куря сигарету и топая ногами от холода. С крыши свисали сосульки, а на земле возле нее стояла поленница. Сару протащили в дверь и затем спустили по цементной лестнице вниз. Сара была все еще не в состоянии идти, и ее замерзшие ноги бились о каждую ступеньку. Она стала вскрикивать от боли – это были робкие дрожащие вопли, на которые ее мучители не обращали внимания.
Они подошли к другой двери, запертой на замок. Один из стражей открыл замок, затем дверь, затем включил свет. Первым вошел в помещение Мухаммад. За ним стражи втащили Сару.
Маленькая квадратная комната – не больше десяти футов с каждой стороны. Фарфорово-белые стены. Фотографии. Арабы в Абу-Граибе. Арабы в клетках в заливе Гуантанамо. Террорист-мусульманин в колпаке держит отрезанную голову заложника-американца. В центре комнаты металлический стол, привинченный к полу. В середине стола – железная петля. На петле – пара наручников. Сара вскрикнула и начала отбиваться. Конечно, это было бесполезно. Один из стражей прижал ее руки к столу, а другой надел на нее наручники. Под ноги ей поставили стул. Две руки заставили ее сесть. Мухаммад сорвал с нее вуаль и дважды ударил по лицу.
– Ты готова говорить?
– Да.
– Не будешь больше врать?
Она отрицательно покачала головой.
– Скажи, Сара: «Никакой больше лжи».
– Никакой… больше… лжи.
– Ты расскажешь мне все, что знаешь?
– Все…
– Тебе холодно?
– Я замерзла.
– Не хотела бы выпить чего-нибудь теплого?
Она кивнула.
– Чаю? Ты пьешь чай, Сара?
Снова кивок.
– С чем ты пьешь чай, Сара?
– Вы же это… несерьезно?
– С чем ты пьешь чай?
– С цианидом.
Он безрадостно усмехнулся:
– Тебе крупно повезло. Попьем чаю, потом поговорим.
Все трое вышли из комнаты. Мухаммад закрыл за ними дверь, а Сара свесила голову над столом и закрыла глаза. Перед ее мысленным взором возникла картина – часы, отсчитывающие минуты до ее казни. Мухаммад подал ей чай. Сара открыла крышку на воображаемых часах и перевела стрелки на пять минут назад.
Глава 34 Кантон Ури, Швейцария
Чай был подан по-арабски – в маленьких стаканчиках. Руки у Сары были по-прежнему скованы, поэтому ей пришлось нагнуть голову к столу и громко хлебать чай, что вызвало отвращение у смотревшего на нее Мухаммада. Он не притрагивался к своему чаю. Стаканчик стоял между его раскрытым блокнотом и заряженным пистолетом.
– Вы не можете покончить со мной так, что никто этого не заметит, – сказала она.
Он поднял на нее глаза и несколько раз быстро моргнул. Сара, избавившись от абайи, рассматривала его при ярком свете в комнате, отведенной для допросов. Верхушка его костлявой головы была лысая, остатки волос и борода ровно подстрижены. Его черные глаза частично скрывались за профессорскими очками, в которых сверкал отраженный свет всякий раз, как он поднимал глаза от блокнота. Лицо его было на удивление открытым и странно вдумчивым для человека, ведущего допрос, – оно выглядело даже слегка приятным, когда он не кричал на нее или не замахивался, чтобы ударить. Порой Саре казалось, что перед ней ретивый молодой журналист, задающий вопросы политику, выступающему с эстрады.