– Есть у вас еще двое точно таких?
Картер достал из кармана мобильник и набрал номер.
– Мы готовы.
Минуту спустя из-за угла вывернул большой черный «сабербан» и противозаконно остановился на Кью-стрит рядом с эскалаторами. Минут через пять Габриэль снова увидел ее – на этот раз она медленно поднималась из недр станции метро. Она уже не говорила по телефону и была не одна. С ней были двое агентов Картера – мужчина и женщина, каждый из которых держал ее за руку, на случай если она вдруг передумает. Задняя дверца «сабербана» распахнулась, и Сара Бэнкрофт исчезла из виду. Картер включил мотор и поехал назад, в Джорджтаун.
Глава 17 Джорджтаун
Черный «сабербан» спустя пятнадцать минут остановился у большого городского дома федерального стиля на Эн-стрит. Сара поднялась по закругленным ступеням из красного кирпича, дверь перед ней неожиданно открылась, и в затененном проходе появилась фигура. На человеке были негнущиеся брюки хаки и вельветовый блейзер с кожаными заплатами на локтях. Взгляд был странным, клинически отсутствующим, напомнив Саре консультанта, утешавшего ее после смерти Бена.
– Я Картер, – произнес он так, словно эта мысль неожиданно пришла ему в голову. Он не сказал, это его имя или фамилия, лишь то, что оно настоящее. – Я больше не изобретаю чудных имен. Я теперь работаю в штаб-квартире.
Он улыбнулся. Это была эрзац-улыбка, как и его эрзац-рукопожатие. Он пригласил ее войти, и снова возникло впечатление, что это пришло ему в голову вдруг.
– А вы Сара, – сообщил он, сопровождая ее по широкому центральному коридору. – Сара Бэнкрофт, куратор хорошо известной Коллекции Филлипса. Сара Бэнкрофт, которая мужественно предложила нам свои услуги после одиннадцатого сентября, но от них отказались. Как поживает ваш отец?
Этот неожиданный поворот разговора застал ее врасплох.
– Вы знаете моего отца?
– Собственно, никогда с ним не встречался. Он работает в «Сити-банке», да?
– Вы прекрасно знаете, на кого он работает. Почему вы спрашиваете про моего отца?
– Где он сейчас? В Лондоне? Брюсселе? Гонконге?
– В Париже, – сказала она. – Это его последний пост. В будущем году он выходит в отставку.
– И вернется домой?
Она отрицательно покачала головой:
– Он останется в Париже. Со своей новой женой. Мои родители развелись два года назад. Мой отец сразу снова женился. Он человек, живущий по принципу «время – деньги».
– А ваша мать? Где она?
– На Манхэттене.
– Часто видится с вашим отцом?
– По праздникам. На свадьбах. На каком-нибудь случайном ленче, когда он в городе. Мои родители плохо расстались. Каждый держал свою сторону, включая детей. Почему вы задаете мне все эти вопросы? Чего вы хотите от…
– Вы в это верите? – спросил он, прервав ее.
– Верю во что?
– В то, чтобы стоять на определенной стороне.
– Я полагаю, это зависит от обстоятельств. Эти расспросы что, входят в тест? Я считала, что провалилась на ваших тестах.
– Провалились, – сказал Картер. – С развевающимися знаменами.
Они вошли в гостиную. Она была обставлена с казенной элегантностью, характерной для гостиничных номеров-люкс.
Картер помог ей с верхней одеждой и предложил сесть.
– Так почему я снова здесь?
– Мир переменчив, Сара. Все меняется. А теперь скажите мне вот что. При каких обстоятельствах вы считаете правильным принять ту или иную сторону?
– Я много об этом думала.
– Наверняка, – сказал Картер, и Сара вторично увидела своего консультанта-утешителя, сидевшего на крытом цветастой материей кресле, балансируя керамической кружкой на колене и уныло убеждая ее поехать в такие места, куда ей вовсе не хотелось ехать. – Да ну же, Сара, – говорил тем временем Картер. – Дайте мне всего один пример, когда, вы считаете, надо сделать выбор.
– Я верю, что существует правое дело и неправое, – сказала она, слегка приподняв подбородок. – Наверное, поэтому я и провалилась на ваших тестах. Ваш мир затянут серыми тенями. А я склонна к тому, чтоб было чуть больше черного и белого.