Зизи, установив со всей определенностью, что Сара не говорит по-арабски, объявил, что языками на данный вечер будут французский и английский. Разговор был до ужаса банальный. Говорили об одежде и фильмах, ресторанах, которые хотел бы прихватить Зизи, и отеле в Ницце, который он намеревался купить. Война, терроризм, положение палестинцев, американский президент – ничто из этого не существовало. Собственно, ничто вообще, казалось, не существовало за поручнями «Александры» или за границами империи Зизи. Зизи, чувствуя, что на Сару никто не обращает внимания, снова попросил ее рассказать, как она нашла Ван Гога. Когда она отказалась на это клюнуть, он улыбнулся с волчьим оскалом и сказал:
– Когда-нибудь я это из вас вытяну.
И Сара впервые почувствовала тошнотворный приступ всеобъемлющего ужаса.
За десертом он поднялся со своего места и поставил рядом с ней стул. Он был в кремовом льняном костюме, и верх его пухлых щек покраснел от солнца.
– Надеюсь, еда пришлась вам по вкусу.
– Очень вкусно. Наверно, вы весь день готовили.
– Не я, – скромно поправил он ее. – А мои повара.
– У вас их не один?
– Фактически трое. Команда у нас состоит из сорока человек. Они работают исключительно на меня независимо от того, находится ли «Александра» в море или стоит в порту. Вы с ними познакомитесь во время нашей поездки. Если вам что-то потребуется, не стесняйтесь – спрашивайте. Надеюсь, вы удовлетворены тем, как вас устроили?
– Более чем удовлетворена, мистер аль-Бакари.
– Зизи, – напомнил он. И стал перебирать эбонитовые четки. – Мистер бин Талаль сказал мне, что вас расстроили наши правила и процедуры безопасности.
– Пожалуй, будет лучше сказать, что для меня это было неожиданностью. Жаль, что вы не сказали мне об этом заранее. Я бы меньше вещей взяла.
– Мистер бин Талаль иногда несколько фанатично относится к своим обязанностям по моей безопасности. Прошу его извинить. После всего вышесказанного, Сара, вступая в мир «ААБ-холдинга», необходимо соблюдать определенные правила – ради безопасности всех. – Он крутанул запястьем, и четки обкрутили два пальца его правой руки. – Вы имели возможность подумать о моем предложении?
– Я по-прежнему не понимаю, к чему оно сводится.
– Но вас это заинтересовало. Иначе вы не были бы здесь.
– Скажем так: я заинтригована и готова пойти дальше в обсуждении.
– Вы расчетливая деловая женщина, Сара. Это меня восхищает. Наслаждайтесь солнцем и морем. Мы поговорим через два-три дня, когда вы немного отдохнете.
– Через два-три дня? Я уже должна быть в Лондоне.
– Джулиан Ишервуд справлялся без вас немало лет, Сара. Что-то подсказывает мне, что он выживет и теперь, пока вы проводите заслуженный отпуск с нами.
Произнеся это, он вернулся на свое место.
– С вступлением в нашу семью, – сказал герр Верли. – Вы ему очень нравитесь. Когда будете обсуждать ваше жалованье, ведите себя неблагоразумно. Он заплатит вам столько, сколько захотите.
В тот вечер ужин на борту «Солнечной танцовщицы» был гораздо менее экстравагантным, а разговор – более оживленным. Они не избегали таких тем, как война и терроризм. Наоборот: они горячо обсуждали их и спорили далеко за полночь. В конце вечера произошла ссора из-за того, чья очередь мыть посуду. Дина и Римона утверждали, что они уже отслужили свою очередь прошлым вечером в Суррее. И Габриэль отдал одно из своих немногих за день приказаний, возложив эту обязанность на новых ребят – Одеда и Мордекая, двух опытных многосторонних разведчиков, и Михаила, охранника, которого «Сайерет Маткал»[12] одолжил Конторе. Это был русский еврей, мертвенно-бледный, с глазами цвета льда. «Более молодой вариант вас, – сказал Иаков. – Отлично стреляет, но совести не имеет. Он практически в одиночку уложил все начальство ХАМАСа».
Их удобства были несопоставимы с условиями на «Александре», и ни у кого не было своей каюты. Габриэль и Лавон, ветераны охоты за людьми, спали вместе на носу яхты. Лавон, привыкший к манере Габриэля спать как оперативник, не удивился на другое утро, когда, проснувшись до зари, обнаружил, что койка Габриэля пуста. Он слез со своей койки и поднялся на палубу. Габриэль стоял на носу с кружкой кофе в руке, устремив взгляд на пятно света на далеком горизонте. Лавон спустился назад в каюту и проспал еще два часа. Когда он вернулся на палубу, Габриэль стоял на том же месте и смотрел на пустынное море.