На этом рабочий день закончился, начальство организовало внеочередную помывку для личного состава, после чего вся банда отправилась на ужин.
На стол накрывала Марина, которая, как я понял, решила прописаться тут надолго. А готовкой занималась вторая женщина, имени которой я так и не узнал. Уже вечером, когда я, вымытый, побритый и сытый до тошноты (за ужином даже сто грамм налили, начальник разрешил), вышел погулять в школьный дворик, уже через пять минут рядом стояла она.
— Покоя ищешь? — спросила она, взяв меня под руку.
— С тобой спокойнее всего, — она улыбнулась. — Прогуляемся?
— Угу, — я кивнул.
Справедливости ради, гулять тут было особо негде. Даже та часть города, которая считалась условно чистой, могла стать путём миграции каких-нибудь тварей. И наган, что так и висел у меня на ремне, мог и не помочь.
А ещё быстро темнело, так-то солнце светит, но, из-за проклятых туч всё время сумерки. И духота в воздухе висит. В итоге прогулка наша заняла от силы минут сорок, после чего мы снова вернулись к зданию школы. Уже традиционно сели на лавочку и поцеловались, неподалёку стояла группа работяг, которые курили, поглядывая на меня с завистью. Ну, да, с женщинами тут туго, а те, что есть, недотрог из себя строят.
Долго расслабляться нам не дали, сначала мужики, услышав что-то, резко сорвались с места, затушили окурки и бросились внутрь, потом из крайнего окна выглянул Винокур, который, увидев меня, громко крикнул:
— Димка, давай, завязывай с любовью, быстро к начальству.
Я, естественно, бросился в бункер. Марина, которую приказ непосредственно не касался, отправилась следом. В большом зале бункера было шумно, явно все уже там. Внутри было собрание, мужики сидели на лавках, ящиках и табуретах, кажется, притыренных из столовой. Всего человек сорок, остальные, надо полагать, на постах или спят. Трибуны здесь не было, поэтому Рогов просто стоял впереди.
— Все собрались? — спросил он.
— Кого смогли от дел оторвать, — развёл руками Винокур. — Давай уже, говори, где чего прорвало?
— Петрович, — сказал Рогов сидевшему в углу технарю. — Включи запись.
Петрович щёлкнул клавишей самодельного магнитофона, раздался треск, через который начали прорываться слова:
— …около шести утра, точно численность не знаю, рыл, наверное, триста, это писаных только. А с ними люди…
Раздался непродолжительный треск, после чего магнитофон снова заговорил:
— …это не кадавры, те тупые и медленные, если химией не накачаны, это настоящие люди, живые, они за писаных воюют. Все с оружием, автоматы, пулемёты, патронов куча, не берегут. И техника, грузовики, стальным листом обшиты, пулю держат, даже танк один есть, но, то ли снарядов нет, то ли пушка неисправна. Про БТР говорили, но я не видел.
Из магнитофона послышалось тяжёлое дыхание, человек этот смертельно устал или тяжело ранен.
— …подошли с юга, увидели их поздно, атаковали сразу по всем постам, даже толком проснуться не дали. Люди огнём давили, а писаные подбирались и в рукопашную… Маги там были, двое точно, сам видел. Остальные гранатами и ножами дрались. Всё, нет больше нас. Я чудом выжил, они рацию сломали, но не сильно, получилось починить. Сейчас в вашу сторону направляются.
На этом запись оборвалась. Мужики в зале негромко матерились.
— Думаю, всем всё ясно, — подытожил Рогов. — Нам повезло, что связь с Прокопьевском в тот момент была.
— Если оттуда ушли, то к нам уже должны прибыть, — заметил Винокур. — Сомневаюсь, что люди на технике, а писаные за ними ножками топают.
— То-то и оно, — сказал Петрович. — Сейчас объявляем тревогу, поднимаем соседей. Я их, собственно, уже поднял.
— Если живы, — сказал кто-то из толпы.
— Если живы, — согласился Петрович.
— Надо военных известить, — добавил Седой. — Пусть с опозданием, но помощь отправят.
— Извести, если сможешь, — раздражённо сказал Рогов. — Сам знаешь, там область повышенной ионизации, связь раз в году работает. А телефон, как второй раз оборвали, так и стоит мёртво.
— А гонца послать? — спросил я.
— Могут перехватить, — заметил Винокур. — Если с юга идут, то… Шурик?