Часть первая
Глава первая Легенда об исчезнувшем «мерседесе»
Поздним дождливым вечером 2 ноября 1993 года в одном из плохо освещенных переулков между московскими улицами Трубной и Сретенкой появился одетый в длинный кожаный плащ мужчина. Наклонив голову, он довольно быстро прошел по круто поднимающейся изогнутой улочке и свернул в старую кирпичную арку. Миновав ее, он резво перепрыгнул через большущую лужу и остановился как вкопанный под кроной старого, еще не полностью потерявшего листву тополя. Там он постоял минут пятнадцать, настороженно вслушиваясь в шаги редких в этот час пешеходов и пристально вглядываясь в полумрак слабо освещенного дворика. И только когда вокруг наступила полная тишина, он выскользнул из своего укрытия и торопливо забежал в полуоткрытую дверь подъезда старинного пятиэтажного дома. Он остановился и постоял еще несколько минут совершенно неподвижно, затаив дыхание и напряженно вслушиваясь. Убедившись, что вокруг все так же спокойно, он сдвинул шляпу на затылок и, утерев тыльной стороной ладони пот со лба, начал медленно подниматься по ступеням. Он остановился и постоял еще несколько минут совершенно неподвижно, затаив дыхание и напряженно вслушиваясь. На площадке четвертого этажа мужчина вновь остановился на несколько секунд в некотором раздумье, затем неспешно спустился на этаж ниже и подошел к одной из дверей, обитой дерматином. Вынув из кармана плаща связку ключей, он осторожно, но в то же время уверенно вставил один из них в замок и, потянув на себя глухо скрипнувшую дверь, проскользнул в проем. С трудом ориентируясь во мраке давно расселенной коммуналки, он проскользнул в одну из комнат, после чего включил маленький, сделанный в виде брелока, карманный фонарик. Присев на корточки около массивной чугунной батареи, висящей под единственным, выходящим во внутренний дворик окном, он приподнял с помощью принесенной с собой широкой стамески половую доску. Отбросив ее в сторону, мужчина нетерпеливо запустил руку в образовавшееся отверстие. Нащупав там обмотанную изолентой небольшую металлическую коробку, он удовлетворенно вздохнул и торопливо засунул ее во внутренний карман плаща. Не медля более ни секунды, он двинулся к выходу. На лестничной площадке он наткнулся взглядом на коряво нацарапанные на стене строчки стихотворения:
И сжималась душа, расширялся зрачок, Мысли вялые шли чередою. Время мчалось вперед, как гигантский волчок, Сильно пущенный чьей-то рукою…«Как странно, – подумал мужчина, – написано словно специально для меня. Интересно, кто и зачем это сделал?» Еще раз повторив про себя четверостишие, он начал спускаться по лестнице. Оказавшись на улице, мужчина неторопливо огляделся и выбросил связку ключей в стоявшую неподалеку урну. После чего, глухо пробормотав: «Ну вот, слава Богу, все и кончилось» – он опять надвинул шляпу на глаза и не оглядываясь двинулся в направлении Сухаревской площади.
Таким был финальный акт одной из самых удивительных и загадочных операций, проведенных работниками российских спецслужб в начале девяностых годов.
Утро 8 мая 1991 года не предвещало никаких неожиданностей. За окном вовсю светило солнце, а в постели было тепло и уютно. Вставать, несмотря на довольно позднее время, совершенно не хотелось. Сладкая полудрема вновь и вновь накатывала на меня, удерживая под одеялом. Неожиданно зазвонил стоящий на тумбочке телефон. Повернувшись на бок, я взял трубку.
– Алло, Сань, – услышал я голос своего школьного друга Михаила Воробьева, – ты встал или все еще дрыхнешь?
– Да нет, не дрыхну, – сонно пробурчал я, – уже почти что на ногах.
– А ты знаешь, по какому я тебе поводу звоню-то? – энергично продолжал он.
– Нет, – честно признался я, – не имею ни малейшего понятия.
– Хочу пригласить тебя в гости, на празднование Дня Победы, – сказал мой приятель. – Обязательно приезжай, не пожалеешь!
– Да-а, завтра же праздник, – вспомнил я. – Понял, Миш, обязательно буду. Что мне захватить с собой?
– Возьми, брат, пару-тройку бутылочек портвейна.
– Портвейна? – удивился я. – Ты с каких же пор стал любителем портвейна?
– Да нет, это не для меня, – засмеялся Михаил. – К отцу в гости приехали его бывшие сослуживцы из Рязани. Такие, знаешь, шустрые стариканы, так это для них гостинец.
– Все ясно, – ответил я, – и когда назначен общий сбор?