– Ты оказался прав, старик, батарейки вышли из строя, – крикнул я развалившемуся на рюкзаках Михаилу. – Давай, поднимайся, поплыли дальше.
– Ну вот, – застонал он, – только приляжешь, опять надо вставать.
– Давай, давай. Надо торопиться, пока погода хорошая. Ты представляешь, как нам придется изворачиваться, если пойдут дожди. Сверху льет, снизу мокро, в лодке вода, б-р-р, лягушки прыгают.
– Понял, – вяло проговорил Михаил.
– Потерпи, осталось всего пару дней.
– Как это? – спросил он, усаживаясь на свое место и отталкиваясь веслом от обрывистого и вязкого берега.
– Да так. Ты же вчера смотрел на карту. Нам осталось обследовать не более трети того участка реки, в котором, по идее, должен лежать броневик.
– Неужели скоро конец нашим мучениям! – возликовал Михаил.
– Чему ты радуешься? Тут мы на природе, дышим свежим воздухом, загораем, купаемся. А в Москве-то что сейчас хорошего? Гарь и смрад. Вонища кругом стоит от потных баб в метро и грузовиков на улице.
– Ладно, не ворчи, – ответил он, – давай лучше работай, а то за разговорами мы все на свете провороним.
Я умолк и сердито ткнул в кнопку. Работа вновь закипела. К вечеру мы совершенно выбились из сил, а подходящего для стоянки места все никак не попадалось. Ближе к девяти, когда сумерки плотно окутали пышную прибрежную растительность и заморосил накарканный мною дождик, мы заприметили подходящий для пристанища песчаный мысок и поспешили к нему. Выгрузив на берег вещи и накрыв их, как крышей, нашей перевернутой лодкой, мы принялись торопливо ставить палатку. Приобретенные за последние дни навыки позволили нам сделать это в считанные минуты. Поскольку дождь, по-видимому, и не собирался утихать, мы отправились за дровами в сторону темневших неподалеку зарослей. Нам повезло. Довольно быстро мы наткнулись на сухое дерево, видимо, принесенное сюда еще весенним паводком. Пока Михаил стряпал нашу ежевечернюю похлебку, я занялся нашими дровяными запасами. Перерубив сучья на примерно полуметровые куски, я сложил их по бокам палатки, укрыв их от дождя под полиэтиленовым навесом. Оставалось только перенести наши вещи из-под лодки в палатку, и можно было сказать, что до утра мы готовы абсолютно к любым сюрпризам погоды. Покончив с этим, я подошел к сидевшему у костра Михаилу.
– Как поживает наш ужин? – спросил я, с надеждой заглядывая в котелок.
– Жидковато получится, – отозвался он, указывая пальцем в прохудившееся небо.
– Да, – спохватился я, – утреннюю рыбу-то ты достал или нет?
– Вот, черт, забыл!
– Не беда, – отозвался я и двинулся к лодке, под которой хранился наш продуктовый мешок, – сейчас принесу.
Я поднял лодку и засунул под нее голову, как вдруг застыл, пораженный внезапной мыслью.
«Стоп, – почему-то припомнил я последние показания магнетометра, – что же они так странно менялись?»
Забыв про рыбу, я чуть ли не бегом бросился к палатке.
– Сань, ты куда? – крикнул мне вслед Михаил, но я только отмахнулся.
Подтянув к себе рюкзак, я торопливо перерыл его содержимое и, нащупав мокрый блокнот, вынул его. Подбежав к свету костра, я открыл его на последней странице.
– 50 122, 50 218, 50 348, 50 565, 51 814, 50 955, 50 487, 50 335… – забормотал я, вглядываясь в размазанные цифры.
– Ты что, – подтолкнул меня под локоть влезший под полог Михаил, – совсем от голода ошалел? Потерпи еще минутку, сейчас будет готово.
– Да нет, не то, – покачал я головой, – тут у меня некий казус в показаниях выявился.
– Все казусы потом, – взял у меня блокнот Михаил, – давай подкрепимся, а все остальное после ужина.
– Действительно, – согласился я, ощутив очередной позыв болезненно сжавшегося желудка, – времени у нас все равно вагон.
Основательно подкрепив свои силы гороховым супом, запеченной рыбой и чаем, я вернулся к так заинтересовавшей меня проблеме. Дождь несколько поутих, и я, подбросив дров в огонь, пододвинулся к костру. Слева ко мне привалился заинтригованный Михаил.
– Видишь, Миш, – начал я, рисуя на чистом листе блокнота траекторию нашего движения. – Вот тут, перед тем как свернуть к берегу, какие у нас были показания?
– С две тысячи триста второго, что ли?
– Да.
– 50 058, 50 063, 50 081, 50 098, 50 116…
– Ага, – перебил я его, – значит, напряженность магнитного поля неуклонно росла?
– Росла, – выпучил глаза Михаил, – и что же из того?