Ее губы тронула улыбка.
– С тех пор, как мир взорвался передо мной.
– Вы имеете в виду бомбу?
Фэйф сосредоточенно уставилась в кружку, словно надеясь найти там ответы на все вопросы.
– Мне каждую ночь снится, что это отец собирается открыть посылку, а я кричу и умоляю его не делать этого. Но он смеется и говорит, что собирается швырнуть ее о стену. Думаю, психиатр сказал бы…
– …что это нормальное последствие перенесенного шока, – перебил Далтон.
Его самого часто мучили кошмары по ночам.
– Молоко помогает?
– Навевает ли оно сон? Нет.
– Честно говоря, когда я услышал ваши шаги на лестнице, я подумал, что вы снова будете готовить.
Далтон готов был откусить себе язык. Воображение мгновенно заполнили образы Фэйф, втягивающей в себя спагетти, соломинку за соломинкой, закрыв глаза от удовольствия. Кончиком языка слизывая соус с губ. Вспомнилось желание испачкать ее пряным соусом и слизнуть его самому.
Образы. Ничего больше. Однако воздух в кухне, казалось, стал горячее.
Фэйф вспыхнула, но не отвела взгляд. Когда она заговорила, ее голос был одновременно хрипловатым, как будто она задыхалась, и нежным, как атласные простыни в жаркую летнюю ночь.
– Вы голодны, Макшейн?
У Далтона перехватило дыхание. Он никогда так явственно не ощущал близость женщины, каждой клеткой тела, каждым нервом. Ее темно-каштановые волосы были растрепаны после сна, как будто до них дотрагивались руки мужчины. Далтон хотел, чтобы то были его руки. Бледная шелковистая кожа вызывала желание прикоснуться к ней, вдохнуть ее запах.
Его удерживала неуверенность в глазах Фэйф. В чем она не уверена? В том, что он хочет ее? Она должна была догадаться об этом. В том, хочет ли его она? Вот в чем была проблема. Далтон сомневался, что его влечение взаимно, и не хотел усложнять их отношения.
Он покачал головой.
– Нет, спасибо.
Уняв дрожь в руках, Фэйф залпом допила остатки молока.
– Если проголодались, готовьте себе сами.
Далтон уловил в ее словах скрытый смысл.
– И вы не обязаны вставать посреди ночи лишь потому, что это делаю я.
Далтон пожал плечами. Напряжение исчезло. Может, все это ей показалось? И огонь в его глазах был лишь игрой света?
– Я выполняю свою работу, только и всего.
Выбросив пустую банку из-под воды в мусорное ведро, Далтон последовал за ней в гостиную.
– Чем вы собираетесь заняться?
– Я два дня не слушала новостей. Спать мне не хочется, так что я посмотрю «Горячие новости» и узнаю, что творится в мире. Это часть моей работы.
Проверив, что окна плотно зашторены – Далтон всегда делал это после захода солнца, – он сел на противоположный конец софы. Достаточно близко, чтобы дразнить Фэйф своим присутствием, но недостаточно, чтобы дотронуться до нее.
Будь она благоразумной, она бы встала и ушла. Будь он благоразумен, имей он хоть малейшее представление о пожаре, зажегшемся в ее крови, причиной которого был он, он бы убежал, куда глаза глядят.
– Вам не стоит оставаться со мной.
Ей действительно было нужно побыть одной и собраться с мыслями, спокойно подумать.
– Это моя работа.
Его работа… Больно осознавать, что он связан с ней только работой, за которую ему платят деньги, но Фэйф нуждалась в этом напоминании. Что такого было в ней, что заставляло желать большего, чем окружающие люди могли ей дать? Он ее телохранитель, и все. Между ними нет ничего личного, и никогда не будет. Он лишь еще один мужчина, появившийся в ее жизни.
Так почему тогда ее взгляд то и дело останавливался на его губах? Почему она без конца представляла, что почувствует, прикоснувшись к ним?
Влечение к этому человеку пугало, смущало и будоражило ее, напоминая прогулку по натянутому над пропастью канату.
Фэйф заставила себя сосредоточиться на происходящем на экране. После блока финансовых новостей начался репортаж о наводнении в Луизиане.
Работа. Ей необходимо полностью погрузиться в работу, чтобы не думать о нем.
Фэйф поглубже уселась на софе и положила ноги на кофейный столик. Она с радостью отметила, что веки стали тяжелыми и начали слипаться.
– Настоящее преступление.
– Что именно?
– Вся эта вода. Взгляните на экран. Тонны воды залили целые города, принося миллионные или даже миллиардные убытки, разрушили жилье, погубили урожай. А мы сидим тут в Техасе и довольствуемся несколькими каплями дождя в год.
– Но ведь только вчера закончился сильный ливень. По радио синоптики обещают грозу в ближайшие дни.
Фэйф отмахнулась от его возражений.
– Это все, что нам достанется. Потом мы не увидим дождя неделями, а то и месяцами. Тогда как Луизиана будет затоплена. Они захлебнутся водой. Кто-то должен придумать способ откачивать лишнюю воду сюда, где она действительно нужна.
Голос ее был совсем сонным, глаза слипались. Далтон хотел было предложить отвести ее в постель, но запнулся. Он даже подумать не мог о Фэйф в постели одновременно.
– Пиршество или голод. Глупо, правда?
Далтон кашлянул.
– Что?
– Глупо.
Фэйф говорила все медленнее.
– Один человек имеет слишком много, а другой прозябает в нищете. Должен быть способ переправить излишки туда, где без них погибают люди и природа.
Далтон не удержался и взглянул на ее раздавшееся тело.
– Ну, вам-то не стоит переживать из-за отсутствия пышных форм.
Она засмеялась низким грудным смехом, проведя ладонью по животу.
– За это нужно благодарить ребенка. Раньше я была плоской как доска. Худышка, как говорил мой жених. Худышка.
– Жених? Вы помолвлены?
Сон все сильнее наваливался на нее, голова Фэйф тяжело откинулась на спинку софы. Слова она произносила все более и более раздельно.
– Бы-ла… В далеком… прошлом. Еще одна… моя неудача.
– А ваши неудачи случались часто?
– М-м… что касается мужчин… то всегда.
Прежде чем Далтон сообразил, что она собирается сделать, Фэйф приподнялась и положила голову ему на плечо. Он не знал, что заставило его мгновенно напрячься – ощущение от прикосновения ее тела или аромат, исходивший от ее кожи и волос.
– Расслабься, Макшейн. – Фэйф зевнула и погладила его по бедру.
Однако своим прикосновением она добилась обратного эффекта. Каждое нервное окончание, казалось, устремилось к тому месту, где покоилась ее ладонь, чтобы обострить его чувства.
– Я не имею на тебя никаких видов, – пробормотала она. – Я отпугиваю мужчин и перестала бороться с этим. Я просто хочу отдохнуть. Всего минутку или две.
Через несколько секунд ее дыхание стало ровнее и глубже – Фэйф заснула. Что же такое, черт возьми, было в выпитом ею молоке! И от какого наркотика кружилась его голова и изнывало от желания тело?
Это безумие. Он не имеет права переступать границу в их отношениях. В конце концов, он же профессионал, а профессионал никогда не теряет голову. Черт, да он даже не хотел становиться телохранителем Фэйф. И причина влечения к ней крылась в его долгом одиночестве.
Но когда Далтон отнес Фэйф наверх и, спящую, положил на постель, он стоял возле кровати и любовался ею дольше, чем позволяло благоразумие.
Потом он поспешил уйти.
7
Когда на следующее утро Фэйф разбудило яркое солнце, она поняла, что проспала. Солнечные лучи не достигали ее кровати раньше десяти, а она собиралась встать рано, чтобы написать отчет о собрании городского совета, найти Дэвида и расспросить его, как движутся поиски нового помещения для редакции, заняться покупкой новой мебели, компьютеров, необходимого оборудования. Так много нужно было сделать!
Только нежась под душем, Фэйф вдруг осознала, что не помнит, как поднялась в спальню прошлой ночью. Последнее, что она запомнила, – это уютная мягкость софы и… О, нет! Ее последнее воспоминание – это как она прислонилась к Далтону, ощущая исходившие от него тепло и силу. В памяти осталась упругость его мышц, внезапно охватившее его напряжение при ее замечании, что она не собирается соблазнить его. А потом она провалилась в темноту.