Несмотря на логичные доводы шефа полиции и интуицию, убеждавшую Далтона в правоте Маккомиса, он все же не желал вмешиваться.
– Я давно вышел из игры, – повторил он. – Я потерял форму.
– Лучше вы с потерянной формой, чем какой-нибудь любитель-самоучка. Если бы я смог заручиться поддержкой профессионала! Вы нужны нам, Макшейн. Вы нужны Фэйф.
– У нее есть родственники? Кто-нибудь, на чью помощь она может рассчитывать?
– Она была в семье единственным ребенком. В трехлетнем возрасте потеряла мать. Ее дед умер в прошлом году в Канзасе. Я никогда не слышал, чтобы у нее были двоюродные братья или сестры. У нее никого нет, Макшейн. Вы должны помочь ей.
С этими словами Маккомис поднялся и вышел, оставив Далтона в одиночестве.
Далтон задумался. Он не должен был Фэйф ровным счетом ничего. Он мог вскочить на «Харлей» и уехать из города или вернуться в отель и хорошенько выспаться – а сон был необходим, так как Далтон два дня провел на ногах.
Но ему никак не удавалось стереть из памяти бледное потерянное лицо Фэйф, когда медсестра увозила ее на каталке в палату, где ей предстояло провести ночь.
Расплатившись с официантом, Далтон вышел на улицу. Его не покидала тревога за Фэйф. В конце концов он перестал бороться с собой. В этом деле слишком много совпадений, а он не верил в них, особенно в те, в которых замешано его имя. И бомбы.
Он вернулся в отель, сложил немногочисленные вещи в дорожную сумку и расплатился за номер.
В больницу Далтон приехал за несколько минут до начала грозы.
Конечно, Чарли Маккомис добросовестно сделает свое дело, так же как и агенты ФБР. Но раз Брайан Маккомис считает, что ему лучше остаться и помочь, и раз шеф полиции почти признал, что не в состоянии защитить Фэйф Хиллман…
Было уже больше восьми. Незаметно проскользнув в палату Фэйф, он увидел, что вся комната заставлена цветами, а та, кому они предназначались, мирно спит. Потом начался ее кошмар…
Теперь она смотрела на него невидящим взглядом, белая как мел, с покрытым бисеринками пота лицом.
– Что вы здесь делаете? – Ее голос прервался.
Хороший вопрос. Ее пальцы, впившиеся в его руку, слабели с каждой минутой.
– Каждому человеку надо где-то быть, – неопределенно ответил Далтон.
Звук его низкого спокойного голоса прогнал прочь кошмарные видения Фэйф. Ей захотелось спросить, почему его голос обладает такой чудодейственной силой, но она вовремя одернула себя.
– С-спасибо.
Фэйф разозлилась на себя, не в силах унять бьющую ее нервную дрожь. Нужно отпустить его руку. Лучше бы он ушел и не видел ее в таком виде, дрожащую и… Едва она подумала «испуганную», как поняла, что это неправда. Рядом с ним ей совсем не было страшно. Сон растаял, от его ладони исходило тепло, и на самом деле ей больше всего на свете хотелось никогда не выпускать его руку из своей.
Фэйф чуть ослабила хватку пальцев, и Далтон тут же освободил свою руку, как будто только и ждал подходящего момента. Фэйф смутилась, вспомнив, как вцепилась в него. Но он не ушел, только сел на стул, стоявший в углу палаты.
– Что вы делаете? – прошептала Фэйф, натягивая на подбородок смятую простыню.
– Сижу.
«Что за глупые вопросы задаю?» – подумала Фэйф.
– Зачем?
– А вы можете снова поспать.
– Зачем? – тупо повторила Фэйф.
– Потому что сон вам необходим.
– Что вам здесь нужно, Макшейн?
– Вас часто мучают ночные кошмары, мисс Хиллман? – ответил вопросом на вопрос Далтон.
Фэйф резко вздохнула. Ему не следовало напоминать ей о недавнем ужасе. Память о взрыве была так же свежа, как стоявшие повсюду цветы.
За дверью послышался скрип туфель по линолеуму, и в палату вошла медсестра, которую Фэйф никогда не видела.
– Вы не спите? У вас скверные шутки, мисс Хиллман. Что это вы просыпаетесь ни с того ни с сего посреди ночи?
Фэйф бросила взгляд на стенные часы.
– Но еще только десять вечера.
– Вы проспали всего пару часов, а затем начали дико кричать. Кто вы?
От удивления Фэйф заморгала.
– Прошу прощения? – переспросила она, решив, что что-то не расслышала.
Медсестра усмехнулась.
– Мне нужно выяснить, знаете ли вы, кто вы такая, где находитесь и можете ли сообщить любые сведения о себе, чтобы я дала заключение о состоянии вашей психики.
– Моей… что? – Фэйф сжала ладонями виски. – Разве я похожа на ненормальную. Меня зовут Фэйф Хиллман, я в больнице, потому что мой офис взорвался. А почему я не знаю вас?
– Сандра Картер, к вашим услугам.
Сестра помогла Фэйф лечь удобнее, обмотала ее правую руку выше локтя жгутом для измерения давления и начала энергично сжимать танометр.
– Я приехала в Ту Оукс всего три недели назад, – сказала она. – Мы никогда не встречались. Как вы себя чувствуете?
– Как будто меня переехал грузовик. Огромный. Восемнадцатиколесный. Причем дважды.
Сестра сочувственно улыбнулась.
– У вас что-нибудь болит?
– Да нет, – отозвалась Фэйф. – Только немного ломит тело и саднит горло.
– А как голова?
– В порядке.
Медсестра закончила измерять давление, повернулась, чтобы уйти, и только тут заметила сидящего в углу Далтона.
– О, вы все еще здесь. Откровенно говоря, я этому рада. – Она направилась к двери. – Подонок, пославший бомбу по почте, способен на что угодно. Хорошо, что есть кому присмотреть за ней.
Когда за Сандрой закрылась дверь, Фэйф тяжело вздохнула.
– В этом городе ничего не утаишь.
– Трудно утаить бомбу, особенно когда она взорвалась.
Фэйф повернула на подушке голову и взглянула на него.
– Наверное, вы правы. Почему вы здесь, Макшейн? В качестве кого? Моего ангела-хранителя?
– Вы хотите, чтобы я ушел?
Фэйф молча уставилась в потолок. Наоборот, она не хотела его ухода, но это было безумством. Он совершенно посторонний человек, который к тому же унизил ее сегодня днем, оказавшись не тем Далтоном Макшейном, которому она посылала письмо. Она не желала иметь с ним ничего общего. Но каждый раз, закрыв глаза, Фэйф видела перед собой картину взрыва, и ей становилось страшно. Больше всего сейчас она боялась одиночества, а его присутствие подбадривало ее и внушало чувство безопасности.
– Я этого не говорила, – наконец сказала она.
Последовало долгое молчание.
Единственным звуком, раздававшимся в палате, было едва слышное гудение ночной лампы над изголовьем ее кровати.
– Я не люблю совпадения, – тихо произнес он.
– Вы имеете в виду того, кто использовал ваше имя?
– Да, это одно из них.
– Есть еще другие?
Далтон не знал, что ответить. Женщина, лежавшая перед ним, уже достаточно натерпелась за день. Не стоило добавлять ей свои проблемы.
– А разве одного недостаточно?
Ее ответом был глубокий вздох. Фэйф отвернулась к окну и положила ладони на живот.
Этот жест нежности к будущему малышу затронул какую-то струну в душе Далтона. А когда он увидел, что ребенок шевельнулся, так сильно, что это было заметно даже под простыней, у него вдруг защемило сердце.
Эми тоже могла бы гладить свой раздавшийся живот, чтобы малыш чувствовал, что его любят и ждут. Ребенок Далтона так же толкал бы Эми ножкой. Она тоже делала этот же жест, хотя ее живот еще не округлился и под одеждой был почти не заметен, вдруг с тоской вспомнил Далтон. Его жена не успела почувствовать движение новой жизни внутри себя. Но когда она клала ладони на еще плоский живот, на ее лице появлялась блаженная улыбка, подобная той, что он видел сейчас на лице Фэйф.
В его душе всколыхнулись прежние чувства. Они причиняли боль, напоминая о потере. Он вспомнил, как страстно Эми хотела ребенка; вспомнил радость и ликование в ее глазах, когда она узнала, что он решил уйти из рейнджеров, потому что его опасная работа пугала ее. Эми хотела дать ребенку уверенность, что его отец всегда будет с ним. Он вспомнил их ссоры в последние недели, ее угрозы уйти от него, если он не оставит свою работу. Он никогда не узнает, действительно ли она поступила бы так, как грозилась.