Алёша быстро захлопнул книжку и, привстав, вытянул шею.
- Чего там?
- И спонадобилось тебе, ваш бродь, на вокзал этот ехать, поезд же только поутру придёт. Меня вон целковеньким соблазнил, а я дурак и попёрся. А ведь больше никто не сподобился - все отказались. Один я, дурья моя башка, поехал, о-о-ох... граница тут у нас - места уж больно неспокойные.
- Ладно тебе. Ты как будто привидение увидел?
- Уж лучше бы привидение. Вон они катят, чертяки, барахлишко своё везут.
- Везут? Барахлишко? Какое-такое барахлишко?
- А неважно какое, важно отке́ль.
- Ну и откель... тьфу ты. То есть откуда?
- Откуда-откуда... знамо дело из Пруссии.
Сквозь пелену снежного тумана показалась вереница возков, явно гружёных и катящихся неспешно. Возницы на козлах сидели, скрючившись, спереди и сзади ехали конные, человек пять - видимо охрана. То, что на границе без сопровождения не ездят, Софья сказывала не раз. Алёша откинулся назад, потянулся.
- Эка невидаль, обозники едут. Знаешь, сколько я таких видел, пока до ваших краёв добрался.
- Ага... видел. Это у вас, в вашем Петербурге, купчи́ны - людишки мирные, а у нас... - Фролка перекрестился. - Ты, ваш бродь, коль пристанут, особо рта не раззявь. Я сам с ними погута́рю. Говори если что, мол, к родственнику в Гавриловку ездил. А ты, зачем, кстати туда ездил? Так ведь и не сказал.
- Зачем еду, то не твоё дело. Не твоё, и тем более не этих. По делам ездил и всё тут, - насупился Алексей и откинулся назад.
- Не хочешь, не говори. Только раз мне не сказал, то и этим не сказывай, хотя... они ведь по-другому спросить могут. Так поспрошают, что хошь не хошь, а отвечать придётся. Ой, - Фролка снова перекрестился, - помоги боженька, чтоб не пристали.
Фролка потянул вожжи, гикнул, и повозка неспешно покатилась вперёд.
Прежде чем поравняться с обозом, Фролка съехал в кювет, уступая дорогу.
Алёша с интересом разглядывал подводы. Он насчитал семь парных упряжек, каждая из которых везла наполненную доверху телегу, закрытую сверху брезентом. Поравнявшись с Фролкиными лошадками, первый возница дёрнул вожжи и громко крикнул:
- Тпр-р-р-у!
Остальные повозки тоже остановились. От обоза отъехали двое, подъехали ближе.
- Говорил же, не проедут они мимо. Ну, пособи, господи, не дай сгинуть, - пробурчал Фролка, стягивая с головы шапку.
- Кого везёшь, бедолага? - крикнул первый из подъехавших и соскочил с коня.
Чернявый, лет сорока пяти, крупный нос и глазки навыкате. Усов и бороды нет, подбородок гладкий, как у девицы, зато ба́ки пуша́тся, как у известного поэта Пушкина. Пальтишко распахнуто, видать не из мерзлячих, сам в косоворотке да суконном пиджачке английского покроя. На голове картуз с высоким околышем, на носу пенсне, какие носят многие чиновники в Питере. Однако образ столичного чинуши тут же улетучился, как только Алёша увидел в левой руке незнакомца обре́з.
- Барина вот везу, до Гавриловки. Из самого Питера они-с. Так-то, - проверещал Фрол, шмыгая носом и косясь на обрез.
- Да я вижу, что барина, а не свинью на опорос. А ну, давай-ка на него посмотрим... на твоего барина. Из Питера, говоришь, а куда, зачем?
Спутник чернявого тоже спешился и подошёл к повозке.
Это был светловолосый мужчина с аккуратной стрижкой и подкрученными усами. Он был одет в приталенный френч, перетянутый портупеей, смотрел на Фролку надменно и строго. Алёшу, сидящего в повозке, незнакомец будто бы и не замечал. Узкие штаны незнакомца были заправлены в добротные яловые сапоги, кожаную фуражку с чёрным козырьком он натянул на лоб, пониже бровей. Голова у мужчины то и дело склонялась на бок. Хоть и гражданский, а важный, что тот генерал, - явно бывший вояка.
Алёше он почему-то сразу напомнил поручика Игнатова - их курсового офицера. Тот был жуткий уставни́к и зануда. Он перенёс контузию, отчего голова у него всё время подёргивалась, так же как и у этого. В училище Игнатова не любили, поэтому и этот светловолосый сразу же вызвал у Алёшки неприязнь.
Окинув Алёшу с головы до ног, светловолосый сказал:
- Не из наших. Поёхали, Семён. Бог с ними пусть едут. Некогда нам с каждым встречным знакомства заводить. Хозяин до ночи быть велел.
- Погоди. Две-три минуты нам с тобой погоды не сделают, а вот ежели этот барин на заставу заявится и разболтает, что да как? - процедил чернявый. - Так вы, зна́читца, из столицы, и как там погодка?
- Как обычно моросит... и ветерок, - так же ехидно ответил Алёша. - Раз уж вы, милостивый государь, решили мне допрос учинить, могли бы и для начала представиться. Или у вас здесь такое не принято?
Чернявый рассмеялся.