- Поглядите как, мальчик видимо не совсем понял, во что встрял. Думает он не на Прусском кордоне, а в модном салуне, в Питере. Ты глянь на него, Миша. Судя по шинельке и шевро́нчику, юнкерок. И какой бравый - истинный золотопогонник.
- Ты бы золотопогонников не трогал, - огрызнулся светловолосый.
- Да, ладно тебе обижаться. Ты же теперь вроде не из них... нашенский.
- Юнкер Чернышов, Владимирское училище. Слышали наверное? - представился Алёша и посмотрел на светловолосого.
- Бывшее Санкт-Петербургское пехотное, как же не слыхал, слыхал, - кивнул тот хмуро. - Звать-то тебя как, юнкер Чернышов?
- Алёша... Алексей Максимович.
- Так вот, плохи твои дела, братец Алёшка, - процедил чернявый. - Ой, плохи.
- Чем же они плохи? - Алёша сдерживал возмущение. Судя по тому, как струхнул Фролка, с этими бандюгами и впрямь лучше не связываться.
- А тем, что не там и не в то время ты оказался. Отвечай быстро куда едешь и зачем! И быстро отвечай, как в училище учили!
Командный тон чернявого почему-то вывел Алёшу из себя. Чего это он тут раскомандовался?
- Ничего я вам больше говорить не стану! Что вы себе позволяете? Если не прекратите сейчас же, я буду жаловаться.
Чернявый резко ударил Алёшу в грудь, и тот рухнул, ударившись головой о дужку повозки. Тут же вскочил, глубоко задышал, но, бросится на обидчика, не посмел. Дуло обреза смотрело Алёшке прямо в грудь. Чернявый оскалился:
- Не рыпайся, милок, а то душу из тебя вышибу. - Фролка же рухнул на колени и заголосил. Чернявый замахнулся на Фролку, тот сразу же умолк. - А мальчишечка с гонором. Глянь, Мишаня, как весь надулся. Гордый, точно вельможный пан.
- Да какой он пан? Так, мелюзга подзаборная, - усмехнулся светловолосый.
Алёша сердито надул губы, но промолчал. Ладно, мы ещё выясним, кто тут мелюзга.
- Не тот пан, на ком бархатный жупан, а тот, у кого обрез да наган, - прошипел чернявый и похлопал себя по висящей на поясе кобуре́. - Давай вещички его проверим, раз говорить не желает, сами всё выясним.
Он вытащил из повозки Алёшин саквояж и вывалил его содержимое прямо на снег. Алёша не верил своим глазам. Что же такое твориться?
- Да как... да как вы смеете?
Теперь Алёшу ударил светловолосый, ударил в лицо. Свет на мгновение померк.
Через какое-то время Алёша пришёл в себя уже на земле. Вокруг были разбросаны его вещи: рубашки, полотенца, пара сменного белья. Сладковатый вкус крови щекотал язык. Светловолосый снял с руки перчатку и потирал ушибленные костяшки. От обиды Алёша прикусил губу, слёзы наворачивались на глаза. Его ещё ни разу так не били - не били по лицу. Алёша смотрел на светловолосого с ненавистью: «Негодяй... подо́нок... А ведь бывший офицер. Да за такое...»
- Остынь, салабон, иль мало тебе? - чернявый держал в руках пачку Алёшкиных бумаг. - «Чернышов... Вторая рота...», не соврал мало́й. Что у нас тут ещё? Послание? Так-так, поглядим.
К своему ужасу Алёша понял, что это Софьино письмо, которое он так и не вручил её чванли́вому папаше.
- Дай сюда - это личное!
- А ну-ка... - светловолосый протянул руку, но чернявый оттолкнул её и прочитал вслух:
- «Д.Г. Потанину, лично в руки». Ух ты, вот так птицу мы поймали, - мужчина разорвал конверт и быстро просмотрел содержимое письма. - Знаешь, Миша, кто этот парнишка? Будущий Потанинский зять. Это письмо от дочери, где она рекомендует папеньке своего жениха. Значит ты, мил человек, свататься к нам приехал? И не к кому-нибудь, а к самому Даниле Георгиевичу? Ну и ну. - Чернявый передёрнул затвор обреза. - Нельзя их отпускать. Ну что, прямо здесь завалим, или в лесок сведём?
Фролка снова заголосил, подполз на коленках к чернявому и обхватил его за ноги.
- Побойся бога, мил человек! А меня-то за что! Я ж так, подвёз его просто. За целковый. Семья у меня: жена, дети малые. Не губи, молчать буду как рыба, ни слова не скажу, - Фролка быстро-быстро крестился.
Чернявый ударил мужичка коленом в лицо и навёл на него обрез.
- Погоди, Семён, - остановил приятеля светловолосый. - Не надо здесь шуметь. Тут деревня недалеко, мало ли кто по этим кустам может шарить. Кончить их мы всегда успеем, а лишний шум нам ни к чему. Да и не одни мы. - Он оглядел быстрым взглядом повозки. Большинство возниц делали вид, что смотрят в другую сторону, но были и такие, кто глазел на творившееся в овражке с интересом и без особого страха.
- Я за своих людишек ручаюсь, болтать не станут, - сказал чернявый и достал из-за голенища сапога финский нож. - А если шуму лишнего опасаешься, можно и по-тихому.
Алёша чувствовал, как сердце выпрыгивает из груди. Вот так и съездил за благословением, просватал любимую. Да неужели всё это происходит на самом деле. Фролка валялся на грязном подтаявшем снегу, из его носа хлестала кровь. Бедолага стонал и ревел навзрыд, по-бабьи, чернявый подскочил и ухватил Фролку за ворот.