«Почему мы должны верить индейским россказням о золотом якобы городе? — заявил он. — Какие у нас основания принимать их легенды на веру?»
«Стрела с бронзовым наконечником. Она сделана столь…»
«Бросьте, дон Иларио, — перебил де Гамма. — Это не довод. Ну хорошо, существует это племя, они стоящие умельцы. Но где гарантия того, что пресловутая арка и всевозможные украшения не из того же металла, что и стрела, — из бронзы, а?»
Ты знаешь, Антоньо, командор даже растерялся на время. А Санчо де Гамма продолжал наступление:
«Не скрою, информация достойна внимания — но и проверки. Проверки, дон Иларио. Неужели будет разумно оголтело броситься в столь далекий поход, оставив несколько солдат для охраны форта и трех кораблей? А вдруг нападут те же барикуты, людоеды, которые ждут не дождутся, когда мы уберемся отсюда? Отрядом численностью в несколько сот человек они запросто могут захватить Бель-Прадо и полакомиться его защитниками. Да ещё перебьют урукуев, которые снабжают нас продовольствием. Что тогда? Начинать все сызнова, искать ещё одно племя? Бог мой, ради чего! Ради бронзовых ворот?»
Все, конечно, рассмеялись над пылкой речью де Гаммы, но смех был невеселый.
«Откуда вы знаете, что ворота из бронзы?» — строго спросил дон Иларио.
«А откуда вы знаете, что они из золота?»
Было похоже, что Санчо де Гамма совсем осмелел, если не сказать большего. Так разговаривать с командором!
«Я пока не знаю», — начал сдаваться дон Иларио.
Тогда де Гамма говорит:
«А! Вот видите! Вы не знаете! А я что говорил!»
«Что вы говорили?» — спросил командор.
«Я говорил, что для подтверждения требуется проверка. Предлагаю послать отряд разведчиков, которые, под видом добрых мирян, посетят этот Офир[27] и все там разузнают. Во-первых, численность населения. Во-вторых, расположение города, как и чем он укреплен. В-третьих, каким оружием альмаеки располагают. Ведь если судить по наконечнику стрелы, то становится очевидно, что в плане военного искусства они стоят на голову выше других племен. И ещё одно. Эти альмаеки очень изобретательны, раз умеют делать ткани, шить одежду, изготавливать разные поделки из золота и бронзы. Дома из камня, наконец».
Тогда дон Иларио говорит:
«Как вас понимать, любезный Санчес? Только что вы не верили ничему, а сейчас, похоже, убеждаетесь в обратном».
«Я, дон Иларио, не верю, но, как и вы, хочу в это верить. В золотые ворота, в золотой город, в золотые реки и вообще во все, что сделано из золота. Но вы не дали мне докончить. Так вот, от этого белого племени можно ожидать любых неожиданностей…»
Потом опять говорил дон Иларио. Он сказал, что не хочет уподобляться де Гамме и его сторонникам, которые решили удовольствоваться золотом одного Рабочего поселка.
«Нужно идти дальше, открывать и покорять».
С этим, конечно, никто не спорил.
— А когда назначен поход? — спросил Руис.
— На завтра. — Раул с сожалением посмотрел в глаза друга. — Пойдут два отряда: баркас с двадцатью пятью солдатами и пятнадцать конников. Командовать конным отрядом вместо тебя буду я. Так решили на совете.
— Это справедливо, — печально вздохнул Антоньо.
— Не завидуй мне, ведь неизвестно, чем все это кончится.
— Вот это меня и беспокоит. Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, я себе этого не прощу. Виноват буду я и моя рука, будь она неладна. — Он ещё раз вздохнул и спросил: — А почему решили разбить отряд на две части?
— Этим преследуются две цели, — охотно пояснил Кортес. — Первая: сухопутный отряд, продвигаясь вдоль берега, ищет наиболее удобный путь для своих последователей — если, конечно, результаты разведки окажутся положительными. Вторая: идя на баркасе, мы будем снимать промеры глубин. Это для того, чтобы, если альмаеки и впрямь представляют собой серьезного противника, все три галиона прошли проверенным фарватером, встали на рейде у стен города и огнем из пушек смели его с лица земли. Такой вариант тоже обсуждался.
— А сколько дней займет экспедиция?
— Суди сам. По незнакомой местности две мили в час — это хорошо, даже очень. Значит, за день можно будет проходить около 20 миль. Следовательно, мы должны добраться туда за 20 дней. И ещё пять уйдет на разведку. Мой бедный друг, — Кортес похлопал Антоньо по плечу. — Я смогу обнять тебя лишь через полтора месяца. Но зато ты примешь участие в основном походе и по праву возглавишь свой конный отряд.
— Надеюсь, что так оно и будет. Но мне неясно, почему решили так скоро организовать экспедицию? Ведь альмаеки не сбегут, да и мы пока не собираемся уходить отсюда.
— Этому только одно объяснение. Не за горами сезон дождей, и добыча золота в рабочем поселке прекратится. Ведь ежели верить индейцам, то вода здесь поднимается больше чем на десять метров. Пройдет чуть ли не полгода, пока возобновятся работы. Это очень долго. А тут — уже добытое, живое золото, и взять его можно ещё до наступления наводнения. Чем быстрее мы достанем его в нужном количестве, тем раньше сможем вернуться домой. Вернуться богатыми, Антоньо, понимаешь?
— Понимаю, — Антоньо кивнул головой. — А лично тебе какое количество золота необходимо?
— Я отвечу тебе словами командора, который по этому поводу думает очень правильно: много. Очень много.
Антоньо с удивлением отметил, что у Кортеса — в зависимости от настроения — меняется цвет глаз: от мягкого серого до жесткого стального. Раньше он этого не замечал.
Вообще Раул Кортес был полной противоположностью своего друга: небольшого роста, коренастый, широкоплечий; на щеках постоянно играл румянец, не сходивший никогда, — в приступах гнева он становился ещё ярче; борода была пострижена под острый клинышек, как у дона Иларио, но не в качестве подражания последнему, Кортес считал себя вполне состоявшейся личностью, да и другие выделяли в нем индивидуальность.
— Кстати, о командоре. Ты помнишь его речь в Кадисе перед началом путешествия? — спросил Руис.
Кортес улыбнулся:
— Если напрячь мозг, то вспомню.
— Он говорил о нашей Родине — об Испании, что мы отправляемся за бесценными сокровищами, которые сделают её более могущественной и прекрасной. С той поры я ничего подобного от него не слышал. А ты?
— Удивляюсь, почему это тебя интересует. Ведь на том публичном выступлении было столько народа! Другого он и не мог сказать. Ты только представь, что он бы сказал следующее: «Друзья мои! Мы отправляемся в далекие страны. Благословите нас на великие подвиги, дабы мы смогли покарать диких язычников, отнять у них драгоценности и вернуться домой богатыми, отдав, во имя святого Евангелия, для блага испанской короны причитающуюся ей пятую часть добычи».
Антоньо рассмеялся над импровизированной речью друга. А тот продолжил:
— Дон Иларио знает что делает. С ним не пропадешь. В крайнем случае он заплатит казне те жалкие проценты, но обвинить его в непослушании короне не сможет никто.
— Но мы же не подчинились в прямом смысле слова — не прибыли на Эспаньолу к губернатору Николасу Овандо, к которому у дона Иларио было письмо от королевы.
— Бедный Антоньо, — Кортес снисходительно посмотрел на друга. — Тебе нужна отговорка или ты боишься, что дон Иларио её не найдет, представ перед монаршими правителями? Вот тебе первая: мы попали в шторм и заблудились в море-океане, что стало счастливой случайностью открытия новых земель. Тебе нужно еще? Их можно набрать добрый десяток.
— Ты говоришь крамольные вещи, Раул.
— Перестань, Антоньо, а то мне становится тебя жалко…
На рассвете следующего дня два маленьких, но грозных отряда, возглавляемые Диегой де Араном из Эстремадуры, двинулись навстречу неизвестности. Провожать их вышли все оставшиеся в Бель-Прадо испанцы. Последнее «прощай» им скажет гарнизон на Рио-Рико, через который лежал их путь.
Начало первому крестовому походу дона Хуана Иларио было положено. Что будет дальше — покажет время. А пока… Ударили по воде весла, стукнули в мягкий ковер травы копыта лошадей, и разведчики, постепенно исчезая с глаз провожающих, отправились al nuevo cielo y munda[28].
27
Офир — легендарная страна, упоминаемая в Библии, славившаяся золотом и драгоценностями. По одной из версий, находилась в Аравии.