— Может, ему еще туалетной бумаги отмотать? — бросил Иванов презрительно.
— Даже не вздумай.
— И в мыслях не было, товарищ подполковник.
Криворучко допил кофе, вернул стаканчик лейтенанту, дождался, когда снова нальют, и передал мутную жидкость Моргенштерну.
— Ну, что делать-то будем? — спросил он советника. — А? Чего молчишь, пиндосина? Давай, жри наш русский кофеек. Авось подавишься и сдохнешь.
Моргенштерн подавился, облил себя кофе и принялся мучительно кашлять. Подполковник зашел за танк и от души треснул советника кулаком по спине.
— Не сдох, — констатировал он, возвращаясь на открытое место.
Из-за баррикады показалась бритая голова.
— Русские! Скажите пиндосу — договор неправильный!
— Какая разница?! Нам по хрену ваши договоры с пиндосами! Вешайтесь, чурки!
— Вы же войска НАТО!
— А нам по хрену!
— Вы же русские…
— И поэтому нам по хрену!!!
Голова исчезла. Иванов снова курил, разглядывая баррикаду.
— А то стрельнуть разок? — спросил он. — Для острастки.
— Тогда пиндос точно сдохнет. В Вашингтонском договоре про стрельбу ни слова. Там написано, что, как только приходят войска НАТО, все негодяи сами разбегаются.
Моргенштерн за танком чихал и плевался. Иванов курил. Криворучко ждал.
— Эй, русские! — позвали из-за баррикады. — Слушай, ехали бы вы домой, а?
Иванов выматерился и полез в башню.
— Лейтенант! — прикрикнул Криворучко.
Иванов высунулся обратно.
— Ты мне брось эти еврейские штучки, — посоветовал Криворучко миролюбиво.
— Вы бы потом сказали, что я случайно задел спуск.
— Ага, сапогом… Отставить, лейтенант. Спокойнее.
Моргенштерн снова бубнил в рацию.
— Теперь жалуется, что я его ударил, — предположил Криворучко. — Чмо.
Из хвоста колонны прибежал вестовой.
— Товарищ подполковник, идите завтракать.
— Принеси сюда. Мне и лейтенанту.
— Есть.
Моргенштерн закончил общение с рацией и взялся за переводчик.
— Сообщили ли вы противнику, что войска НАТО оставляют за собой право…
— Уже два раза, — перебил Криворучко.
— Twice, — перевел лейтенант.
— And fuck you, — добавил подполковник. — Ой, блин. Само вырвалось. Я этого не говорил.
Моргенштерн впал в задумчивость.
Пришли бойцы в поварских халатах и шапочках. Через пару минут посреди дороги красовался стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный посудой. Принесли два стула. Иванов слез с брони.
— Что у нас сегодня? — спросил Криворучко, усаживаясь. — Опять яичница? Ладно, ладно. Лейтенант, присоединяйся.
— Русские! — крикнули из-за баррикады. — Водки хотите?
— Точно нервничает, чурка, — подполковник усмехнулся. — Ишь, заигрывает.
Некоторое время ничего не происходило. Офицеры завтракали, Моргенштерн тупо глядел на свой переводчик.
— Русские! А русские!
— Чего надо? — невнятно спросил Криворучко, жуя.
— Вы сколько тут еще будете?
— А у тебя что, намаз? Иди, мажься! Мы тут надолго. Навсегда.
— Вот же свиньи… — раздалось из-за баррикады.
Подполковник запил яичницу огромной кружкой кофе, откинулся на спинку стула и задумчиво оглядел свой живот.
— Кончится война, — сказал он, — займусь спортом. Бегать буду. Каждое утро. Ну, не каждое, но по выходным точно. По воскресеньям.
Моргенштерн вышел из прострации и снова взялся за радиопереговоры.
— А я в деревню уеду, — сообщил Иванов, доставая сигареты.
— Уволишься, что ли? Брось. Между нами, тебе следующая звездочка вот-вот капнет.
— Спасибо, конечно, но… Надоело пиндосам служить. Заведу лучше пасеку, медовуху буду гнать. Вы в гости приедете.
— Ты не пиндосам, а Родине служишь! — заявил подполковник твердо. — Как говаривал товарищ Сталин, Гитлеры приходят и уходят, а русские остаются.
— М-да… — сказал Иванов. И больше ничего не сказал.
Стояло ясное утро. Солнце все выше поднималось над Москвой. Иванов курил, пуская дым в небо. Криворучко неодобрительно щурился на торчащую из-за Кольцевой дороги бетонную иглу Останкинского минарета.
Моргенштерн издал неясный звук, пытаясь привлечь внимание.
— Что тебе? — спросил Криворучко. — Жрать охота? Увы, совсем ничего не осталось.
— В связи со сложившейся кризисной ситуацией командование дает приказ отступить для проведения консультаций и перегруппировки сил! — объявил переводчик.
— Ну и отступай, — добродушно согласился Криворучко.
Советник прицепил на пояс рацию, убрал переводчик в карман и короткими перебежками ускакал в хвост колонны, к своему «Хаммеру».