После старого скрипучего паркета в доме мамы я заставила дизайнера положить мягкие бежевые ковры по всему дому, кроме кухни. А поверх тех ковров лежит еще один слой ворсистых ковриков ярких цветов. В моем доме просто невозможно ходить шумно.
Я закрыла за собою дверь в кабинет Рэя и, налив себе немного хорошего скотча, залпом его проглотила. Я ненавидела вкус, но мне нравился эффект, который он дает.
Я почти сдалась и чуть было не положила трубку, как она ответила.
– Алло, – сказала она. – Только Сесе может звонить так поздно.
Она не была пьяна. Ничего необычного. Ее голос был, возможно, лишь немного раздраженным.
Я завалилась в кожаное кресло за письменным столом Рэя; казалось, что мои кости стали жидкими.
– Это Сесе. Я…
– Ну конечно это ты.
Она выдохнула, и я поняла, что она курит. Я ассоциировала курение – запах дыма, картинку женщины, которая вставляет сигарету между губ, – с Джоан.
– Помнишь, как ты учила меня курить? – спросила я.
– Да уж, ты бы меня такому не учила.
– Мы тогда были в Эвергрин. Кажется, нам было по тринадцать.
– По двенадцать, – поправила Джоан, – нам было по двенадцать. – Мне стало так приятно, что она запомнила. – Тебя рвало в траве, а я боялась, что убила тебя. – Она засмеялась. – Но ты оказалась сильнее этого.
– Ты заботилась обо мне, – сказала я. – Ты дала мне свою одежду, чтобы Дори не учуяла запаха, и уговорила наших мам разрешить мне остаться на ночь, хотя это был будний день.
– Ты не хотела уходить, – сказала Джоан. – Никогда не хотела.
Это правда, я никогда не хотела уходить. Тогда же мне стало плохо от дыма и меня рвало за сараем в саду, а Джоан гладила меня по спине и положила мне на лоб влажное полотенце. Той ночью я уснула рядом с ней.
– Я воровала сигареты у папы, – сказала она. – Он никогда их не считал. А вот мама считала. – Она вздохнула. – А теперь папа даже не знает, кто я.
– Он по-прежнему тебя любит, – сказала я. Я знала, что это правда. Любить Джоан было в крови у Фарлоу.
Какое-то время она молчала.
– Наверное, любит. Не знаю. Уже поздно. Очень поздно. Я бы не стала звонить тебе так поздно. Я могу разбудить Томми.
Я ждала ответа. Мое лицо, казалось, кипело.
– Так что ты хотела узнать? В порядке ли я? Да, все хорошо. Мне просто нужно побыть одной.
– Но ты не одна, – сказала я, водя пальцем по ободку тяжелого хрустального стакана.
Джоан молчала. Когда она заговорила, ее голос звучал смиренно.
– Ты когда-нибудь задумывалась, сколько времени ты провела, волнуясь обо мне?
– Я твоя подруга.
– У меня уже есть мать. – Она говорила так, будто не слышала меня. – У меня есть мать, чтобы волноваться обо мне. Мне не нужна вторая.
Я физически ощутила ее слова: удар в грудь. Или не так: ощущение было противоположным предыдущему. Внезапная, острая нехватка воздуха в легких. Как укол. Знала ли она свою силу? Конечно, знала.
– Но ты вечно волнуешься, – сказала она, когда я уже почти впала в отчаянье.
Наверное, в этом и была суть нашей дружбы: Джоан могла быть грубой, раздражительной, резкой, могла поступать со мной так, как я никогда не поступила бы с ней. Но она никогда не заходила слишком далеко. Она всегда возвращалась.
– Просто будь… – Я замолчала. – Просто будь осторожна. Пожалуйста.
– А сейчас мне пора. – И она положила трубку.
Теперь у меня не было ни единого шанса заснуть. Я стояла и водила пальцем по стопке с книгами Рэя. Вытащив одну из стопки, я переложила ее в другое место, даже не посмотрев название.
Все эти годы я понимала, что волнение о Джоан было похоже на влюбленность. Ее отсутствие причиняло мне боль. Увидев ее лицо, услышав голос, я будто заново рождалась.
Рэю бы это не понравилось: я звоню Джоан посреди ночи. И в одиночестве пью скотч, как мужчина. Я и сама злилась на себя: три часа ночи! Мне вставать через три часа, а я трачу время на проблемы Джоан, на жизнь Джоан.
Я поднялась.
– Довольно, – сказала я себе.
Я еще раз заглянула к Томми, перед тем как проскользнуть обратно, к Рэю под одеяло. Через какое-то время она вернется ко мне. Как всегда. А мужчина уйдет. Как всегда.
Нужно было прийти к ней, когда это случится. Если бы я знала, что это случится в течение нескольких недель, то дождалась бы. Возможно, это ничего не изменило бы – Джоан давно следовала по этому курсу.
Некоторые сказали бы, что это – лишь часть неизбежного хода событий, судьбы. Но судьбу можно изменить. Джоан, в конце концов, изменила мою.