Прикусив нижнюю губу, гриффиндорка попыталась совладать с волнением. Это совсем не неловко. И совсем не дико. Просто сделай это. Выйдя в гостиную из своей комнаты, она увидела Малфоя, сидящего на диване и читающего какой-то рекламный журнал, который сова принесла несколькими днями ранее и который так и остался валяться ненужным хламом на столе. Присев рядом с ним, Гермиона еще раз ощутила, насколько все изменилось. Когда-то ее бы бросило в холодный пот от возможности сидеть рядом с ним на одной поверхности, да еще и так близко.
— Знаешь, сегодня день святого Валентина… — проговорила она несмело, не зная, как начать.
— Я догадался, увидев летающих купидонов, — кивнул Драко, смотря, как странно она себя ведет.
— И я знаю, что ты не любишь этот праздник, но… — Гермиона нервно облизала губы. — В общем, это тебе.
Он перевел взгляд на протянутый ею конверт, которого не заметил раньше. Взяв в руку изумрудный кусок бумаги, Драко медленно извлек оттуда лист из какого-то маггловского блокнота и всмотрелся. Там был изображен довольно несуразный рисунок парня с платиновыми волосами и слизеринской вышивкой на груди, а черты лица подозрительно напоминали ему его собственные.
— Это я? - спросил он, поднимая на нее взгляд.
— Очень давно, на первом курсе, в первые недели, когда я еще не начала дружить с мальчиками, меня не очень-то все любили, потому что я была такой всезнайкой и…
— О, совершенно на тебя не похоже, — произнес Драко с сарказмом, и она легко ударила его по плечу.
— В общем, да. Так вот, тогда ты мне показался очень симпатичным. И… я нарисовала это, — Гермиона еще раз посмотрела на рисунок, выведенный ее рукой в одиннадцатилетнем возрасте, который девушка нашла совсем недавно среди своих старых вещей в доме Уизли.
— То есть… — улыбка медленно расползалась по лицу Драко.
— Не смей смеяться! — ткнула она в него пальцем, но было уже поздно.
— То есть, ты сохла по мне с одиннадцати лет? — гостиная заполнилась его смехом, когда он неотрывно смотрел на ее краснеющие щеки.
— Мерлин, нет! Ты мне нравился дней пять, максимум неделю, ровно до того момента, пока я не услышала, как ты открываешь рот! — закатила она глаза.
— О, ну что ж, Грейнджер, теперь то ты меня заполучила, какая ты коварная! — издевался он над ней, подхватив ее и усадив к себе на колени, несмотря на вялые попытки противиться.
— Какой ты придурок, просто сил нет, — покачала Гермиона головой, опуская руки ему на плечи.
Драко смотрел в янтарные радужки ее глаз и чувствовал, насколько жив. Вот бывают моменты, когда мир словно щелкает пальцами и сосредотачивает все твое внимание на нескольких секундах. Обхватив ладонью ее затылок под волосами, слизеринец поцеловал девушку, чувствуя привкус печенья, которым сегодня были завалены столы в Большом зале. Драко почувствовал, как все было неправильно, как сильно он налажал.
Память, словно самый жестокий судья, подкинула ему несколько картинок, где одиннадцатилетняя Гермиона еще не представляет, какой Малфой ублюдок. Что было бы, если бы они начали общаться раньше? Если бы он не так много слушал и впитывал все то, что отец неустанно талдычил ему с пеленок?
— Прости меня, Гермиона, — произнес Драко, оторвавшись от нее.
На ее лице промелькнуло замешательство, но она ничего не сказала, ожидая, что будет дальше. Он редко называл Гермиону по имени и тогда, в первый раз, когда девушка это услышала, стоя в ванной, в каком-то совершенно будничном предложении, гриффиндорка зависла секунд на тридцать.
— Это все… Этого всего не должно было происходить.
Не должно было быть этой ненависти, оскорблений, глупых предубеждений. Было бы легче, если бы это был кто-то другой. Было бы плевать. Но сейчас, держа ее за талию, обводя щеку большим пальцем, он чувствовал, насколько это все было неправильно с ней.
Мгновение, и она осознает то, что Драко сказал. Второе, и все остальное становится неважным, будто забывается. Самая несправедливая особенность. Но разве не в этом вся сила и весь ужас этого чувства? Предыдущие годы превращались в карточный домик под мощным потоком шторма, который сравнивал их с землей, будто стирая с памяти.
Он почувствовал, как его привычно охватило волной жара, когда она медленно обводила языком его губы. Разве это не должно было стать менее волнующим, когда перестало быть запрещенным? Но, кажется, его тело реагировало на любые ее движения так, будто было оголенным проводом.
Малфой обожал, когда она сжимала губы, злясь на какую-то его очередную колкость и изо всех сил делала вид, что ей не хочется. Но стоило ему приблизится, Гермиона сдавалась, словно забывала, в форму какого факультета была одета. Полная капитуляция. Пройдясь руками по ее бедрам, он поднял ткань к талии, в который раз благодаря себя за покупку этой юбки.
— Драко, нам нужно на занятия, — проговорила она хриплым голосом, вызывая его улыбку.
Ответственная Грейнджер. Но ответственность гриффиндорки слабела, как только он касался губами ее шеи где-то под ухом, чтобы почувствовать, как руки комкают его рубашку в районе плеч. Она прикрывала глаза от наслаждения, и этот вид был одним из любимых в его сознании, который Драко запоминал, собирая по крупицам приоткрытые губы, звуки, которые Гермиона издавала, потому что что-то внутри него все еще боялось, что это исчезнет, рассеется, как только слизеринец проснется. И ему чертовски нужно было запомнить.
Малфой расстегнул ее блузку, спуская ее на плечи и видя, как она так привычно подставляет шею под его губы.
— Ты так вкусно пахнешь, — прошептал он, кусая девушку где-то над ключицей, зная, что там останутся небольшие неровные следы, которые не сходили с тела Гермионы никогда. — Всегда так вкусно пахнешь сладостями.
Она застонала, и Драко улыбнулся, зная, как на нее действуют его слова. Умница, Грейнджер. Он двигал ее бедра, чтобы Гермиона терлась об него так, как ему было нужно, так, чтобы ее глаза все больше закатывались в удовольствии. Черт, а ведь она еще даже не раздета.
— Боже, Драко, мы не должны… — Гермиона загребла губами воздух, обрывая собственное предложение, когда он поднял таз, толкнувшись к ней резче.
Еще пара касаний языка по телу, и она уже сама выгибает спину, знакомо подстраивается под его желания, делая движения интенсивнее, заставляя его член в брюках практически болеть от желания.
— Да, да… — шептала Гермиона, закрывая глаза и больше не контролируя свои реакции.
Его любимое состояние. Он смотрел, как девушка часто облизывает дрожащие губы и точно знал, что она близко. Очень близко. Малфой поднял уголок губ, придумав небольшую пакость.
Он сжал ее бедра, останавливая движения, и ссадил гриффиндорку на диван.
— Я подумал, это было бы очень безответственно — пропустить занятия, — нарочито невинно произнес Драко, кивая головой на часы, которые говорили о том, что до звонка оставалось меньше пяти минут.
— Что? — спросила Гермиона, опешив, когда он встал. — Ты такой козёл, Малфой.
— Держи себя в руках, Грейнджер, — ухмыльнулся он. — Потому что вечером придется умолять.
Скользнув по ней взглядом в очередной раз и вдоволь насладившись видом возмущения и алых щек, слизеринец вполне удовлетворился собственной выходкой.
***
Пропустив ужин, она сидела в комнате на кровати и читала книгу, закутавшись в плед. Обычная художественная литература — ничего особенного. Гермиона уже давно не имела возможности почитать что-то легкое, ненапрягающее, из-за попыток что-то разнюхать, кого-то спасти, найти на что-то ответы. Обычная книга, спокойный вечер. Она вообще в последнее время редко бывала в своей комнате, возвращаясь сюда только за одеждой, поэтому посидеть здесь в одиночестве тоже было некоторым удовольствием. К штруделю, который Гермиона унесла с праздничного стола, на который сегодня вечером уже не было сил, было добавлено любимое кокосовое мороженное и этого было достаточно, чтобы считать день святого Валентина удавшимся праздником. Не хватало только того, из-за которого она постоянно сверяла часы просто на автомате. Было всего-то шесть вечера, но ей не терпелось его увидеть — сегодня Гермиона слишком по нему соскучилась.