Словно почувствовав ее желания, она услышала радостный отклик монаха из входной картины, который сегодня сделал исключение для своего обычного брюзжащего настроения и даже улыбался прохожим. Гермиона подняла глаза, когда он, заглянув в свою комнату, прошелся вперед по коридору и оперся о дверной косяк плечом.
— Чем занимаешься? — спросил Драко.
— Читаю, — улыбнулась она, радуясь, что он так скоро вернулся.
— Почему тебя не было на ужине?
— Сегодня у меня какое-то не слишком бодрое настроение под конец дня, — пожала плечами девушка.
Малфой молчал, смотря, как ее глаза опускаются к книжным строчкам, и позволил себе понаблюдать за ней несколько минут. Каждый раз, вспоминая, как ему приходилось одергивать себя, теперь возможность просто так смотреть на нее, наблюдать, как она делает какие-то совершенно будничные вещи, могла сделать его до приторности счастливым.
— Ты знаешь, я не люблю день Валентина, — произнес Драко, возвращая к себе ее внимание, — но я знаю, что это один из твоих любимых праздников. И у меня для тебя кое-что есть.
Грейнджер подняла брови, немного ошарашенная этим заявлением.
— Ладно, — протянула она, закрывая книгу и ожидая продолжения.
— Оденься тепло, я буду ждать тебя в гостиной через десять минут.
Будучи заинтригованной, девушка быстро собралась и, посмотрев в окно, захватила с собой шапку на случай, если через полчаса погода вновь озвереет, как это бывало очень часто.
— Мы идем в Хогсмид? — спросила Гермиона, когда они вышли из замка, и она узнала знакомую дорогу.
— Да.
— Но ты же знаешь, что отбой довольно скоро, а ты больше не любимчик Амбридж, которому позволено делать все, что угодно, — усмехнулась она, смотря на его размеренную походку рядом.
— Я и без Амбридж могу делать все, что мне вздумается, тебе ли не знать, — стрельнул в нее глазами Драко, и Гермиона в который раз поразилась тому, как он всегда выигрывает в их взаимных подтруниваниях, посредством своих вгоняющих в краску намеков.
Малфой повернулся к ней, когда на горизонте стали видны вечерние огни заведений, которые в этот день были полны посетителей, желающих отметить романтический праздник.
— Очисти сознание и возьми меня за руку.
— Мы будем аппарировать? — спросила она, подняв брови.
— Очевидно, Грейнджер, — от этой его фразы у нее пошли неприятные мурашки по шее, вспомнив последний раз, когда он ей так говорил, а потом они перенеслись в самое пекло.
Невидимый крючок дернул Гермиону за пупок, и уже через секунду Малфой подхватил ее за талию, прижав к себе, зная ее способности к элегантным приземлениям после аппараций. Несколько раз кашлянув, девушка оглянулась и дала глазам привыкнуть к темноте.
— Ты затащил меня в темный переулок, чтобы сделать какие-то грязные делишки? — усмехнулась Гермиона, понимая, что окажись она с ним в такой ситуации год назад, обомлела бы от страха, наверное.
— Чтобы делать с тобой грязные делишки, мне не нужен темный переулок, Грейнджер, — закатил глаза он и, взяв ее за руку, потянул в сторону людной улицы.
Хватило нескольких взглядов, чтобы понять.
— Это маггловский район Лондона, — нахмурилась она.
— Десять очков Гриффиндору, — лениво ответил Драко. — Ищи вывеску “Velvet Cafe”.
— Ты заказал нам столик в маггловском кафе? — ее тон был настолько шокированным, что если бы он подарил ей драконье яйцо, это и то было бы менее неожиданным.
— Вот, кажется оно, — Драко кивнул головой на заведение, в котором горел теплый вечерний свет, а в больших окнах отражались огни города.
Как только они зашли, перед ними тут же возник приятный парень, которому Малфой сообщил о резервации на его имя и хостес. Управляющий, сказав, что их столик десятый, повел их коридорами. В этой части все места для посетителей были огорожены уютными кабинками, которые практически полностью скрывали гостей от посторонних глаз. Указав рукой на нужную им нишу, парень удалился, сказав, что официант подойдет с минуты на минуту.
Драко помог Гермионе раздеться, и она, сделав несколько шагов вперед, застыла, почувствовав такой ступор, если бы невидимая пуля врезалась ей прямо в грудь. Этого не могло происходить. Трясущимися руками она закрыла рот, полностью шокированная. Ее родители сидели на одном из вельветовых диванов, сложив руки на столе возле нескольких чашек чая. Мать и отец еще не видели Гермиону и вели между собой беседу.
— Они… Как? — все слова, весь лексикон, кропотливо пополняемый юной волшебницей при помощи книг, вылетел у нее из головы, и она была не способна связать пару слов в обычное предложение.
— Вместе с Макгонагалл, хотя найти их было нелегко, — тихо произнес Драко. — Профессор восстановила им память, но все равно некоторые пробелы остались, как она объяснила. Ты действительно хороша в чарах забвения, — Гермиона почувствовала его улыбку. — Со временем все восполнится, но все равно будь осторожна.
Гермиона ощущала, как из глаз текут слезы, и даже не делала попытки их остановить. Ей казалось, что до выпуска из Хогвартса найти ее родных будет невозможно — на это нужно слишком много времени. Но он его потратил.
— Ты сделал это для меня? — спросила она, поворачиваясь к нему и все еще чувствуя ком в горле, который, кажется, был стальной, пригвоздивший ее к полу.
Все было будто во сне, и она боялась сделать шаг, который мог разрушить этот мираж.
— С днем всех влюбленных, Грейнджер, — улыбнулся Драко, вытирая пальцем дорожки слез на ее щеках.
Она обняла его, всхлипнув ему в шею и выкроив себе еще несколько секунд, чтобы привести дыхание в порядок, все же ступила несколько шагов вперед. Миссис Грейнджер, сидящая лицом к проходу, заметила движение и, подняв глаза, прислонила руку к груди, обращая внимание своего мужа на девушку.
— Гермиона, доченька… — растеряно произнес отец, поднявшись, пока мама вытирала слезы салфеткой.
Услышав голос папы, все ее опасения вмиг развеялась, и она бросилась им на шею, едва ли не сбивая с ног.
Малфой дал им время, чтобы насладиться моментом единения, прежде, чем подойти. Смотря на ее слезы счастья, он понимал, что это стоило всех часов поиска, постоянных аппараций, связей в Министерстве, которые все еще остались у Малфоев, времени, проведенного с Макгонагалл. И стоя здесь, в полном осознании того, что она действительно влюблена и теперь счастлива, а он был готов потратить на это все свое время, все мыслимые ресурсы, Драко осознавал, что существует, вероятно, обычная любовь — взаимное тяготение двух сердец, двух душ. Но существует, несомненно, и другая любовь — тягостная, жгучая, безжалостная — необоримое влечение двух несхожих людей, которые одновременно ненавидят и обожают друг друга.* Она могла бесить его своим всезнайством, вздернутым подбородочком так, будто нет никого достойного ее внимания, своими командами, но не было ничего такого, что могло остановить то притяжение, тот импульс, который он ощущал, находясь в сантиметре от ее губ, просыпаясь и каждое утро осознавая, что это происходило по-настоящему, происходило с ним, неважно, насколько сильно Драко был этого недостоин. И глупо было сомневаться: их жизнь никогда не будет тихой и спокойной, им никогда не стать стабильной парой, примером для других, но у них есть все шансы найти в этом свою искру, и они точно смогут пережить любой шторм, любую истерику друг друга, потому что не зря в латинском языке влюбленность и безумие разнится всего одной буквой. И это тот вид помешательства, который не хотелось вытравливать из себя, пытаться излечить, его хотелось пережить каждой секундой своей чертовой жизни, даже если был риск захлебнуться, опустившись на самое дно.