Злость на Гермиону все еще сидела внутри, и он даже не понимал, что его раздражало больше: что она перечит ему прямо перед всеми, так, как не делал никто или сам факт ожидания, что будет по-другому. Нарцисса нередко была не согласна с мужем, но никогда не позволяла себе резких выпадов в его сторону при людях. Ну отлично, теперь он сравнивает ее с Нарциссой. Но она никогда не будет такой — кроткой и послушной. Скорее, весь этот мир пойдет ко дну вместе с тремя китами.
Студенты нарезали ингредиенты под монотонное бурчание профессора об особенностях приготовления, и Малфой, еще раз взглянув на рецепт, отметил, что оно довольно сложное, но все же не сомневался в том, что ему удастся приготовить его на «отлично». Дафна была ужасной в Зельях, поэтому то и делала, что оборачивалась назад, смотря на действия Забини и постоянно их отвлекая. Прошло примерно сорок минут, когда его мысли отвлеклись в достаточной мере, а зелье, вобравшее в себя половину положенных капель яда, начало пузыриться.
— Прекрасно, прекрасно, мистер Малфой! — проговорил Слизнорт, замирая напротив его котла. — Пока что вы с мисс Грейнджер идете нога в ногу. Мне нравится цвет и консистенция, кажется…
Звук бьющейся посуды прервал речь профессора, и он бы даже не обратил внимание на шум из гриффиндорской стороны кабинета, отмеряя очередной ингредиент с надлежащей точностью, если бы не крик. Ее крик. Гермиона вскрикнула, схватившись за правую руку, которую волдыри покрыли буквально мгновенно. Котел Невилла постепенно разъедало вещество, постоянно брызгая во все стороны, заставляя учеников разлетаться кто куда от горячих капель.
— Мерлин, Гермиона, прости, я не…
— Какой же ты, блять, кретин! — оттолкнув Долгопупса рукой, Драко подбежал к ней, находя себя рядом с Поттером и Уизли, которые склонились над девушкой, сжавшей зубы от боли.
— Так, что произошло? Разойдитесь, живо! — крикнул профессор, пробираясь к Гермионе.
— Я случайно, профессор, просто отвлекся и добавил пять унций яда, вместо двух, и оно взорвалось так сильно, попав Гермионе на руку, — лепетал Невилл, пытаясь подойти к гриффиндорке. — Гермиона, прости, я…
— Отъебись от нее, иначе я тебя заставлю, — рыкнул на него Малфой, еле сдерживая свою агрессию и опасаясь, что подойди Долгопупс еще хотя бы на шаг, и выдержка Драко взорвется точно так же, как и зелье этого идиота.
— Невилл, сейчас это неважно, — оборвал его Поттер, впервые соглашаясь с Малфоем. — Гермиона, что…
— Это же недопустимо! — воскликнул Слизнорт и подошел к гриффиндорке, положив повязку ей на руку. — Ткань смочена в растворе из волоса единорога — она снимет боль, но вам, юная леди, срочно нужно к врачу. Прошу, разойдитесь отсюда, чтобы больше никто не пострадал.
Драко ступил к выходу, увлекая девушку за собой, проходя сквозь толпу.
— Черта с два! Мы можем отвести Гермиону! — крикнул Рон, вставая на пути.
— Свали, Уизел, не уверен, что у тебя хватит мозгов не повторить этот фееричный трюк, — огрызнулся слизеринец.
— Да хватит уже! — встал между ними Поттер. — Малфой, веди ее быстрее в лазарет. Рон, нужно помочь устранить остатки зелья, чтобы оно до конца не разъело наши вещи.
Гарри глянул на свою сумку, часть которой была покрыла слоем жидкости и издавала булькающие звуки. Сейчас не время пререкаться и, кажется, даже при тотальном недоверии к Малфою, Рону пришлось с этим согласиться, и с красным от злости лицом, все же приняться за отодвигание парт, пока профессор махал палочкой, устраняя последствия катастрофы.
Гермиона сжала зубы, пытаясь утихомирить жжение на руке, которое немного успокоилось после наложения повязки, но теперь снова начало набирать обороты.
— Боже, дорогая, что за плохой рок то с вами? — качала головой мадам Помфри, прикладывая новую повязку к руке девушки. — Профессор Слизнорт правильно сделал, что смочил рану раствором волоса единорога, вот еще одна. Посидите здесь, пока я приготовлю нужное зелье. Кошмар, просто кошмар, а не школа…
Врач причитала себе под нос, уносясь в подсобку, пока Гермиона сидела на краю кушетки, придерживая повязку рукой. Малфой стоял у окна, положив руки в карманы, и пристально наблюдал за ней, помня, что она еще ни разу не произнесла ни единого слова за все это время.
— Боже, почему ты вечно окружаешь себя одними недоумками? — вздохнул он, пытаясь как-то оторвать ее от втыкания в одну точку.
Гермиона слышала колкость, но пропустила мимо ушей, чувствуя, как боль снова нарастает, словно чертовой повязки хватало всего лишь на несколько минут. Сглотнув, она ощутила, как слезы собираются в уголках глаз.
— Грейнджер? — Драко нахмурился, смотря на нее.
Он так не привык видеть ее плачущей, что буквально оторопел. Пэнси рыдала из-за каждой чепухи. Для Грейнджер же обычно нужна была целая трагедия, чтобы пролить слезы. Он поверить не мог, что боль смогла это сделать, пусть и сильная.
— Очень больно, — всхлипнула она, вытирая щеку тыльной стороной ладони.
Гермиона не успела проанализировать свою реакцию, ее начало трусить, когда он подошел и обнял ее, прислоняя лицо к своему животу и зарываясь рукой в волосы.
— Потерпи немного, сейчас придет Помфри, слышишь? — говорил Драко, выводя мелкие узоры у нее за ухом.
И вот оно. Она поняла. Обняв его торс здоровой рукой, Гермиона чувствовала, как рубашка парня в том месте, где гриффиндорка прислонялась к ней щекой, становилась мокрой. Девушка поняла, что ей не хватает его нежности. Она собирала ее по крупицам, даже сейчас, когда они были вместе. Он обнимал Гермиону ночью, когда они спали, целовал в башне, больше не давая возможности всем подряд насладиться первоклассным спектаклем, но в большинстве случаев ничего не изменилось.
— Мне иногда кажется, что ты все еще ненавидишь меня. Как раньше, — сдавленно произнесла она, уткнувшись в его живот.
— Нужно быть стопроцентной идиоткой, чтобы так думать, — фыркнул он.
— Нет, — покачала головой гриффиндорка и тут же ощутила новую волну боли в руке. — Ты никогда не идешь на уступки, не пытаешься найти компромисс. И порой ты такая каменная глыба, что…
— Мы будем сейчас это обсуждать? — прервал ее Малфой.
Ему все казалось безумием: у нее плавится рука, а ей вдруг приспичило обсудить их отношения. Он ни черта в этом не понимал. Говорят, это должно быть естественно. Но ничего не было естественного в том, чтобы жить во тьме столько лет, а потом вдруг столкнуться с таким светом, который вот-вот норовит испепелить твою сетчатку. Он чувствовал себя, как на минном поле. С Пэнси все было просто. С Грейнджер ничего не было просто с самого первого дня. Она переворачивала все его устоявшиеся представления, весь его мир, и теперь сидела здесь и рыдала, а он совершенно не знал, как ее успокоить.
— Так, мистер Малфой, отойдите, давайте, вы можете случайно задеть поврежденную кожу, — мадам Помфри возникла из неоткуда, несясь к ним с кувшином. — Вот так, дорогая, протяните руку.
Помфри корпела над ранением девушки, шепча заклинания, и, отойдя, взмахнула палочкой, и вся кожа до локтя покрылась белоснежными бинтами.
— Отлично, болеть так больше не должно, — кивнула она, оценивая результат своей работы. — Но вам стоит несколько дней провести в лазарете и воздержаться от походов на занятия. Будете принимать лекарства, которые ускорят процесс заживления, все же, Желчь броненосца крайне опасное зелье, я всегда выступала за то, чтобы убрать его, наконец, из программы!
— Мадам Помфри, пожалуйста, могу я не оставаться в лазарете? Не думаю, что повреждения столь значительны, — залепетала Гермиона, немного успокоившись и сумев вновь двигать рукой.
— Мисс Грейнджер, вам нужен покой. Видит Мерлин, ваше тело пережило достаточно испытаний. Вы же хотите, чтобы оно продолжало служить вам верой и правдой еще многие годы? Дайте шанс вашему иммунитету! — возмущенно воскликнула женщина. — Занятия никуда не денутся!
— Мадам Помфри, у нас, как у старост, отдельная башня, поверьте, там мисс Грейнджер будет в гораздо большем покое, чем среди снующих туда-сюда студентов в лазарете, — проговорил Малфой, смотря на врача. — К тому же, я могу вам пообещать, что лично прослежу за графиком приема лекарств.